Он и сделал это, но каков же был его ужас, когда, одновременно с появлением его головы на поверхность, кто-то навалился на нее, ударил каблуком, и он вместе с навалившейся массой упал назад. Он не мог еще ничего разобрать, но смутно сознавал, что это преследователи, должно быть, агенты.

И вот, в эту критическую минуту, он придумал адский план. Он хотел купить теперь свою свободу, объявив преследователям, что без клятвенного обещания отпустить его никто не выйдет отсюда, и для этого он впопыхах и в потемках (лампа была потушена) поспешно нажал кнопку и успокоился только тогда, когда над головой его раздался знакомый стук, возвещавший, что отверстие закрыто и открыть его уже не может никто в мире, кроме его самого. Но в это же время в руках одного из двух навалившихся людей блеснул фонарь.

– Баклага! Серьга! – воскликнул Иван Трофимович, но увесистый удар топором рассек ему голову до плеча, и он грохнулся на пол, заливая его кровью.

– Хорошо! – сказал Серьга, как бы одобряя адский удар Баклаги.

– А вот и сундук!

И оба бросились к нему. Лица мошенников сияли безумной радостью. Громадное богатство действительно представляло из себя пленительную картину.

– Ох, да как он тяжел, – приподнимая сундук за ручку, сказал Серьга, – с ним и не выберешься отсюда.

– Да зачем он, мы всё возьмем в карманы.

– Всё-то?

– А что ж?

– Разве вот сюртук или пальто его взять, – отозвался Серьга, задумчиво глядя на труп, – только и этого нельзя, ишь, как кровь-то хлещет… Эко ты саданул его!..

– А посмотри по дому, не найдется ли во что упрятать поудобнее…

– И то правда! – отозвался Серьга. – Ишь ты, как поумнел.

Но сказав это, Серьга и рот разинул:

– А как же выйти-то?..

Пол, стены и потолок были одного цвета, и нигде ни единой щелочки, не говоря уже о затворе или ручке.

– Слушай, Баклага! Да мы в западне! – заревел он.

Баклага не сразу понял, в чем дело. Но когда Серьга начал метаться и шарить по стенам дрожащими корявыми руками, казалось, сознание проснулось и в нем.

Он вскочил на вторую ступень лестницы, уперся в потолок руками, напружился, лицо его налилось кровью, мускулы голых волосатых рук тоже, но потолок и не шелохнулся. Последствием такого маневра было только то, что подломились и рухнули обе ступеньки, и гигант повалился прямо на труп, весь испачкавшись его кровью.

Дикое рычание вырвалось у него из груди, и он, как и Серьга, заметался по всем углам, но тщетно. Ключ от этой каменной могилы был в разбрызганном на полу мозгу мертвеца. Не станем более описывать ужасов этого страшного положения, они и без того понятны; взамен вернемся к дальнейшему рассказу.

Раненую отправили в приемный покой части для оказания первой помощи. При этом, идя за девушкой, которую несли агенты, следователь мысленно торжествовал. Ему грезилось уже повышение, которое последует после того, как он один распутает гордиев узел этого поистине чертова дела. Ему казалось, что несущие идут чересчур медленно, и он беспрестанно окликал их, чтобы шли скорее, мотивируя свое приказание состоянием раненой.

– Теперь ключ у нас в руках! – радостно говорил он Крушинскому, шедшему с ним рядом, не обращая внимания на вид молодого человека, далеко не соответствующий всеобщему радостному настроению.

Наконец девушку принесли в «покой» и положили, по обыкновению, на черный клеенчатый диван. По случаю позднего времени комнату тускло освещала только одна чадящая стенная лампа. Дежурный врач, поднятый со сна, тоже заставил себя ждать, по мнению Суркова, чересчур долго. В этот промежуток времени последний то и дело подходил к раненой, наклонялся над ней и шептал Антону Николаевичу:

– Она дышит сильнее… Сейчас… сейчас откроет глаза!..

Вошел доктор, заспанный долговязый человек в золотых очках, неопределенного возраста и с физиономией, именуемой бурсацкой. Он сумрачно поклонился следователю и тотчас же приступил к осмотру больной.

– Рана не смертельна! – отрезал он хриплым голосом и, откашлявшись, прибавил: – Она уже в памяти, но я замечаю у больной нечто другое… Она хочет сказать что-то и не может… Видите, господин следователь, она водит глазами и напрасно открывает губы…

– Как ваше имя? – обратился к ней следователь.

Девушка только взглянула на него своими чудными выразительными глазами и издала звук, заставивший Суркова отойти и плюнуть.

– Она немая! – сказал он с озлоблением.

– Может быть, и так, – отозвался доктор и стал в свою очередь предлагать вопросы, но девушка мотала головой и испускала те же звуки, но ни одного слова не складывалось из них…

– Черт возьми! – произнес и доктор, – если только я не ошибаюсь, это чрезвычайно редкое явление… Перед вами, господа, не немая, а трудно даже выразить… Перед вами дитя, не умеющее говорить… Немой никогда не произнесет тех слогов, которые вы слышали.

В это время пришел фельдшер с перевязочными материалами и приступил к оказанию первой медицинской помощи.

– Вы верно поставили ваш диагноз? – отвел в сторону доктора следователь.

– Мне кажется, верно! – ответил первый.

– Тогда я распоряжусь отправить ее в лечебницу для душевнобольных, а не в хирургическое отделение…

– В этом отношении вы будете совершенно правы!..

Так и сделали. Неизвестную отправили в психиатрическую лечебницу с подробной запиской следователя и доктора, и все разошлись.

Антон Николаевич сумрачно побрел домой. Хотя теперь он и убедился, что рана, причиненная им несчастной, не только не смертельна, но даже не опасна, у него на душе лежала тяжесть. Бледное прекрасное личико девушки так и стояло перед ним.

Следователь приехал домой мрачнее ночи. Правда, в голове его мелькала мысль свести на очную ставку девушку и этого алкоголика, искавшего свою какую-то пропавшую дочь и упоминавшего название Пустоозерного переулка, но когда он подошел к своему столу, последние надежды на какие-либо разъяснения исчезли. Он нашел пакет с извещением, что больной, доставленный по его распоряжению в N-скую больницу, вчера в третьем часу скончался, не приходя в сознание.

– Вот чертово дело-то! – произнес следователь, швыряя бумагу и бросаясь в кресло. Действительно, точно сам бес вмешался в него.

Больная, доставленная сперва в городскую больницу для сумасшедших и психически больных, была вскоре переведена в частную лечебницу знаменитого профессора.

Тут ее поместили в отдельной от всех комнате и стали учить говорить. Девушка делала быстрые успехи. И как только она познакомилась с первыми, самыми необходимыми словами, наивный лепет ее уже способствовал раскрытию тайны.