«Мое терпение лопается».

«Возьми ты трубку».

«Если не ответишь, будет хуже».

«Нужно поговорить. Не шучу».

«Я так и знала, что ты уже завел себе кого-то».

«Не хочешь разговаривать по телефону, побеседуем лично».

Опять Эмилия закидала сообщениями. И звонила — трижды. Не знаю, какого черта ей еще нужно, но мне уже порядком надоели ее истерики. Да, я был козлом, но зато честно сказал ей, что уезжаю, и что между нами все кончено. Угрозами и гневными смсками этой девушке меня не вернуть.

Я подхожу к расписанию. В огромном списке с трудом нахожу группу Марианы и номер нужной аудитории. До звонка остается всего пара минут, но их хватит мне, чтобы взглянуть на нее одним глазком и успокоиться.

Отыскав нужный кабинет, я заглядываю внутрь, но не нахожу ни своей девушки, ни ее друзей. Набираю номер Марианы, но та не отвечает.

С неясным ощущением тревоги я отправляюсь на занятия. С трудом отсиживаю их, а затем набираю ее номер снова. Еще и еще. Но вместо ответа тону в монотонности длинных гудков.

«Где же ты, девочка?»

Ищу ее в столовой, в библиотеке, в университетском дворике, и, не найдя, звоню домой.

— Нет, она не возвращалась. А что? — Отвечает мать.

Бросаю трубку.

Выхода нет, мне приходится в отвратительнейшем настроении отправиться на игру.

* * *

Трибуны до предела заполнены болельщиками. Я пытаюсь выхватить взглядом в толпе Мариану, но народу так много, что даже при желании трудно найти того, кто нужен. Людская река гремит и переливается яркими красками форменных одежд и фанатской символики.

«Возьми себя в руки», — твердит мой внутренний голос.

Но я чувствую — что-то не то. Мариана была напряжена вчера вечером и крайне немногословна с утра. Я что-то упускаю, и, похоже, это дорого мне обойдется.

А что, если она слышала наш с матерью разговор?

Звучит сигнал, стартует игра. Противники, команда другого университета, начинают с яростных атак. Идут вперед с твердой убежденностью в том, что мы не сможем им противостоять, и на первой же минуте шайба влетает в наши ворота.

Черт!

Мощный форвард победно вскидывает клюшку, и болельщики противников разражаются шквалом аплодисментов.

Черт, черт…

Противники сильны и быстры, но нам не следует метаться по коробке в хаотичной броуновской толкотне. Я обдумываю, как сыграть изящнее и умнее, и с остервенением бросаюсь в бой. Наша тройка хорошо сыграна, тонко понимает игру и друг друга, и нам нужно пользоваться этим.

Сейчас все будет.

Лосев перехватает шайбу, а Стерхов, завершая атаку, начатую Климовым и мной, сравнивает счет. Гол! На зал обрушивается тишина, а затем собравшиеся взрываются радостными криками.

Отлично. Но игра продолжается.

Гулкие удары сердца, хруст льда, крики, удары шайбы о бортики, трель судейского свистка. Стараясь заглушить тревогу, я превращаюсь в машину, которая четко выполняет команды тренера. Ярость, боль, пот, столкновения. Взгляды на табло, на лед, снова на табло.

Нет, мы не дадим им взять верх, нам отступать некуда.

Второй период превращается в побоище. Судя по сосредоточенным лицам соперников, они, наконец, поняли, с кем играют. Они выше, крепче и сильнее, но, тем не менее, мы не выглядим слабыми и обреченными.

Я расправляюсь с их защитниками, будто с неопытными девчонками, демонстрируя превосходство мастерства над силой и скорости над массой. Обхожу одного за другим с легкостью, которая заставляет их удивленно оглядываться вокруг себя.

Гол, гол.

Гол!

Даже искушенные зрители встают, чтобы поаплодировать нам стоя.

Я приказываю себе не жить и не думать до конца игры.

Наша команда собирается с силами и показывает искусное владение клюшкой, стремительный бег на коньках, точные пасы и мощные снайперские броски. Мое тело работает на пределе, испытывает перегрузки, обливается по́том, но наше общее стремление к победе настолько велико, что ничто, кажется, уже не может нас остановить.

Даже внушительный перевес в счете не дает мне права сбавить темп. Я просто не могу. Не хочу. Нужно это сделать — для меня, для нее и для нашего будущего. Чтобы не зависеть ни от кого. Я завершаю игру красивой финальной шайбой, забитой в ворота соперников. И посвящаю ее Харри.

Заметку об этой игре он точно вклеил бы в свой памятный альбом.

— Турунен! — Окликают меня после душа товарищи по команде. — Ты едешь с нами в клуб?

— Нет, сегодня я пас.

Складываю вещи в сумку, беру телефон и первым делом набираю номер Марианы. Телефон выключен.

— Кай, зайди к тренеру, он звал. — Хлопает меня по плечу Ян.

— Некогда. Завтра. — Отмахиваюсь я.

Пока иду к стоянке, продолжаю набирать ее номер. Ответ тот же. Сажусь в машину, еду домой, звоню ей, звоню. Но кроме длинных гудков ничего.

— Мам! — Врываюсь в дом. — Ма-а-ам!

Застаю мать с бокалом вина в гостиной. Они с Лео смотрят телевизор. У меня не осталось сил на ссоры, поэтому я просто спрашиваю:

— Где Мариана?

— Она не приходила. — Пожимает плечами мать. — Что-то случилось? Вы поссорились?

— Где она? — Взрываюсь я. — Ты ей что-то сказала утром?!

— Я? — Она мотает головой. — Нет…

Я бросаюсь вверх по лестнице. Может, в ее комнате найдутся ответы?

— Похоже, мой сын опять все испортил. — Слышится за спиной.

Я преодолеваю расстояние до спальни Марианы и застываю в дверях. На ее подушке спокойно спит котенок, в помещении царит образцовый порядок. Все как обычно. И в следующую секунду в моем кармане вибрирует телефон. «Абонент снова в сети» — уведомляет мобильный оператор.

Дрожащим пальцем я жму на кнопку вызова, а затем в динамике раздается шум.

— Мариана! — Кричу я.

Сердце колотится дурным предчувствием надвигающейся беды.

— Алло, ты где? Мариана!

В динамике раздается треск, затем смех, а потом кто-то ее голосом говорит:

— Кай?

— Мариана, ты где? Я чуть с ума не сошел.

— В клубе «Гараж». — Отвечает она.

Ее голос доносится до меня обрывками через стену шума и чьего-то смеха.

— Что ты там делаешь? За тобой приехать?

Но вызов обрывается.

Я перезваниваю снова, но Мариана больше не отвечает. Бросив сумку на кровать, я лечу по ступеням вниз, проношусь мимо матери и ее хахаля, хватаю ключи от машины и выбегаю из дома.