– Оттенки меня не интересуют, главное, чтобы развеселил.

– Одна девица пять лет работала проституткой, обслужив несколько тысяч мужиков, но половину из них она так и не удовлетворила, а знаете почему?

– Как так, неужели им пришлось зря раскошелиться? – откликнулась Хуа Эрнян.

– Да нет, просто половина мужиков оказались импотентами.

Хуа Эрнян, сообразив, что к чему, прыснула со смеху:

– Что ж, весьма оригинально. А еще жаловался, что не умеешь шутить, насмешил так насмешил.

С этими словами она вынула из корзинки хурму и протянула Минляну.

– Вот тебе за это хурма, угощайся, пожалуйста!

С этими словами Хуа Эрнян исчезла. Держа в руках хурму, Минлян снова покрылся холодным потом; спасибо еще, что вовремя вспомнил шутку, иначе так бы и помер в Яньцзине; однако ему было немножко не по себе и даже несколько стыдно из-за того, что спасся он благодаря грязному прошлому жены. С другой стороны, – успокаивал он себя, – он поступил так от безысходности. Поскольку случилось все это в Яньцзине, Минлян снова ощутил исходящую от родных мест угрозу. Двадцать лет назад они уже, итак, по известным причинам покинули Яньцзинь, но вернувшись сюда спустя двадцать лет, Минлян едва не сгорел со стыда от своей же шутки. Вот уж анекдот так анекдот; и вот уж родина так родина; Минлян невольно вздохнул и про себя подумал, что больше он в Яньцзинь ни ногой.

Он взглянул за окно, уже светало.

8

Через два дня в Яньцзинь вернулся работавший охранником на нефтебазе Юймэня Чэнь Чуанькуй. Вместе с остальными потомками семейства Чэней Минлян перенес на новое кладбище рядом с Хуанхэ больше двухсот могил родственников, относящихся к двадцати шести ветвям их рода. Вокруг могил дедушки и бабушки Минлян собственноручно посадил несколько кипарисов, как следует их полил и, преклонив колени, совершил несколько земных поклонов, теперь можно было сказать, что свой долг он выполнил. Вообще-то, приехав в Яньцзинь, Минлян также намеревался сходить на могилу к матери, у него даже были мысли перенести ее могилу в более подходящее место; но поскольку в свое время мать наложила на себя руки, то вместо родового кладбища ее похоронили в братской могиле на заброшенном кладбище; когда-то это кладбище находилось к югу от городской стены, но когда город расширился, его сравняли с землей и построили на его месте несколько высоток, так что место захоронения матери пропало; Минлян был бы и рад поклониться ее могиле, но той уже не было; он был бы и рад куда-нибудь ее перенести, но это уже было невозможно; оставалось только смириться.

В тот же день после обеда Минлян покинул Яньцзинь и на скоростном поезде вернулся в Сиань. До дома он добрался уже к вечеру, Ма Сяомэн засыпала его вопросами, Минлян один за другим отвечал на каждый из них, на каждый да не на все; например, он не стал рассказывать про то, что во сне к нему приходила Хуа Эрнян. С другой стороны, и скрывать он ничего не скрывал, просто Ма Сяомэн интересовало исключительно то, что происходило с ним днем, а о том, что случилось с ним во сне, она и не спрашивала.

Ночь прошла без разговоров. На следующее утро едва Минлян явился на рабочее место в ресторан, как к нему туда заявился сын Сунь Эрхо.

– Дядюшка, отец просит вас сходить к нему.

– Что случилось?

– Он узнал, что вы ездили в Яньцзинь, хочет спросить, что там ему нагадали.

Минлян обомлел:

– А откуда он узнал, что я ездил в Яньцзинь?

– Я рассказал. Несколько дней назад я обедал у вас вместе с друзьями, тогда и узнал.

Однако идти к Сунь Эрхо прямо сейчас Минляну было несколько затруднительно.

Во-первых, хоть он и правда ездил в Яньцзинь, но поскольку гадатель Лао Дун уже умер, то погадать на Сунь Эрхо у него не получилось; Сунь Эрхо приставал со своей просьбой больше месяца назад, поэтому оказавшись в Яньцзине, Минлян успел напрочь о ней позабыть, да и прядь волос Сунь Эрхо осталась в собачьей лежанке Сунь Эрхо, и поскольку это дело постоянно откладывалось, теперь Минлян чувствовал, что за ним образовался должок; кроме того, за время отъезда у Минляна накопилась целая куча дел.

– Я только-только вернулся, хлопот полон рот, можно прийти через пару дней?

– Нет. Если бы ты не ездил в Яньцзинь, то – не проблема, а поскольку ты туда ездил, то откладывать нельзя, отец вот-вот совсем сбрендит.

Минляну ничего не осталось, как последовать за сыном Сунь Эрхо. Увидав Минляна, Сунь Эрхо тут же накинулся на него с вопросом:

– Сыхай, ты ведь по моему вопросу ездил в Яньцзинь?

Никого отношения к Сунь Эрхо эта поездка не имела, однако в сложившейся ситуации Минляну ничего не оставалось как соврать:

– Да, по твоему.

– Ну как, устроил Лао Дун для меня прямой эфир?

– Устроил, – продолжил Минлян в том же духе.

– И что Лао Дун нагадал, кем я буду в следующей жизни?

– У него вышло, что в следующей жизни ты переродишься в какого-то хорошего человека, в большого благодетеля.

– А подробнее?

– С самого рождения ты будешь блюсти пост и молиться Будде, а в возрасте двадцати с лишним лет уйдешь в монастырь.

Сунь Эрхо прямо оторопел.

– Лао Дун и правда такое нагадал? – спросил он.

– Чистая правда.

Тут Сунь Эрхо часто-часто, словно барабанчик-погремушка, затряс головой.

– Лао Дун ошибся.

– Как так?

– Это расходится с моими помыслами.

– А какие у тебя помыслы?

– В следующей жизни я буду или при власти или при деньгах.

Минлян так и прыснул со смеху, Сунь Эрхо с виду хоть и дурак, а губа то у него, оказывается, не дура.

– А на что тебе власть и деньги? – поинтересовался Минлян.

– Чтобы слово мое имело вес, чтобы меня за человека считали, – с трясущимися руками проговорил Сунь Эрхо, – ведь, сказать по правде, сейчас рядом со мной, кроме комаров, никого и не осталось; а был бы я при власти и при деньгах, то и визитеров было бы предостаточно.

– А как же я?

– Сыхай, ты в этом мире единственный совестливый человек, – откликнулся Сунь Эрхо, – был бы я сейчас при власти и при деньгах, то уж точно не оставил бы тебя в обиде.

Минлян снова прыснул со смеху. Ему вдруг вспомнился отец Го Цзыкая, Го Баочэнь, который в прошлой жизни был премьер-министром, а в этой – мел улицы в Яньцзине; рассказав об этом Сунь Эрхо, Минлян добавил:

– Так что не иметь власти и денег тоже хорошо, иначе после таких излишеств придется в следующей жизни мести улицы.

– Главное, чтобы все удалось в этой жизни, к чему думать о том, что ждет дальше? –