– Мы нашли в номере Билли Дьюка нечто такое, что нас очень заинтересовало. – Кимбалл достала из кармана своего пиджака небольшой пластиковый пакетик и протянула его Джули. – Это случайно не ваша пуговица?

Джули показалось, что пол уходит у нее из-под ног.

В пакетике лежала круглая перламутровая пуговица с хромовым ободком. Дерек тоже узнал эту пуговицу. Она была с блузки цвета слоновой кости.

Они стоял близко друг к другу. Джули ощущала жар вины и смущения, исходящий от него так же, как от нее самой. Молчание затягивалось. Первым его нарушил Сэнфорд:

– Мисс Рутледж?

– Я…

– Это всего лишь пуговица, черт побери! – не совладал с эмоциями Дерек. – Такие можно купить хоть сотню в любом магазине!

– Это ваша пуговица, мисс Рутледж?

Митчелл взял себя в руки:

– Сегодня вечером в дом моей клиентки проник незнакомый ей человек. Она испугалась за свою жизнь. Злоумышленник напал на нее и случайно получил ножевое ранение. Трагично, но он умер. Что стало причиной его смерти – удар ножом или что-либо другое, – мы сможем узнать только после вскрытия. Всего хорошего, господа. Вы знаете, где меня найти.

Уходя из галереи, Крейгтон сказал Джули, что у него свидание. На самом деле это было не совсем так. Разумеется, он мог найти Эриэл в любой момент: знал, где она живет и где работает, но хотел, чтобы их вторая встреча, как и первая, выглядела случайной.

Рассудив, что она вполне может быть, как и все женщины, человеком привычек, Крейгтон снова пошел в клуб «У Кристи». Он занял позицию около колонны возле высокого стола для коктейлей. Отсюда открывался прекрасный обзор на весь зал и на входные двери, а сам Уиллер оказался в тени. Если Эриэл придет, он сразу ее увидит.

Крейгтон оставил «Порше» дома, взяв джип. Он вовсе не желал, чтобы парень, обслуживавший парковку, его запомнил. Особо наряжаться Уиллер не стал, но надел хорошие джинсы и льняной пиджак – это было не так стильно и броско, как любой из его костюмов.

Даже если кто-то «У Кристи» обратит на него внимание, вряд ли этот «кто-то» знает его в лицо. Родители очень огорчались, что Крейгтон крайне редко сопровождает их на благотворительные акции или светские мероприятия, где всегда крутились фотографы, охотящиеся за гламурными снимками. Молодой Уиллер не хотел, чтобы его фото мелькали в светской хронике и его узнавали везде, где бы он ни появился.

Шэрон, да благословит Господь ее наивность, считала, что сын стесняется камеры, страдая от глубоко скрываемой робости. Что думает по этому поводу отец, Крейгтон понятия не имел. Скорее всего, вообще ничего не думает.

Крейгтон так рьяно избегал фотографов, что можно было подумать, будто он уродлив. На самом деле все было совсем наоборот – молодой мистер Уиллер отличался красотой, но при этом научился не выделяться, предпочитая слиться с толпой, насколько это возможно, а не становиться центром ее интереса.

Если Крейгтон хотел остаться невидимкой, он держался на заднем плане и не делал ничего такого, что могло привлечь к нему внимание. Сегодня ему было чрезвычайно важно, чтобы его не запомнили, поэтому Уиллер не стал улыбаться официантке, которой заказал содовую, не встречался ни с кем взглядом, не вступал в разговоры. Время было не позднее, и клуб еще не заполнили завсегдатаи и случайные гости, поэтому достичь желаемого труда не составило.

Он ошивался там почти час, а Эриэл все не было. Появилась она ближе к полуночи. Одна. Выглядела девушка еще более неуверенной и застенчивой, чем в первый раз. Ее яркий макияж показался Крейгтону верхом безвкусицы. На пороге Эриэл бесшабашно тряхнула головой, и это движение показалось ему театральным, негармоничным.

Она оглядела публику. Заметив того, кто так заинтересовал ее несколько дней назад, девушка напряглась. На ее лице ясно читалась нерешительность. Этот парень сначала ей столько всего наобещал, а потом просто ушел и заставил почувствовать себя идиоткой… Что же делать: отвернуться или подойти и сказать, какой он мерзавец? А может быть, попытаться понравиться ему еще раз?

Эриэл выбрала первый вариант. Еще раз встряхнув волосами, она прошла к бару и с напускной развязностью щелкнула пальцами, подзывая бармена.

Крейгтон дождался, пока ей подадут мартини, и подошел. Эриэл потягивала коктейль и делала вид, что смотрит в другую сторону.

– Сказать, что мне очень жаль, значит ничего не сказать.

Она глянула на него с таким видом, будто только что заметила, что мужчина ее мечты здесь. И промолчала.

– За мной неожиданно приехали. Ты была в дамской комнате. Я не мог сказать тебе, что нам придется отказаться от своих планов – нужно было немедленно идти.

Девушка не отрывала глаз от мартини. Потом она улыбнулась бармену, когда тот проходил мимо. Дала понять Крейгтону, что она плевать хотела на него и его извинения.

– Я должен был уйти, Эриэл. Ждать было невозможно.

Она поставила стакан на стойку и наконец глянула на Крейгтона:

– Служащий на парковке сказал мне, что ты уехал с женщиной.

– Да. Это моя секретарша.

Такое заявление сбило ее с толку.

– Секретарша?..

– Отец с матерью пытались до меня дозвониться, но я не отвечал на звонки по сотовому. Вот они и попросили Джин найти меня.

– Зачем?

– Дело касается моей племянницы, – он сел за ее столик и поставил свой стакан с содовой. – Ее изнасиловали…

– Изнасиловали?.. – Эриэл схватилась за сердце. – О господи!

Именно на такую реакцию Крейгтон и рассчитывал. Он глубоко вздохнул.

– Парень, которого она считала другом…

Глаза Эриэл стали круглыми, как пуговицы.

Возмущение и сочувствие волнами пробегали по ее лицу.

– Он отвез ее в безлюдное место. Заставил… взять в рот… а потом… – сдавленно сказал Крейгтон и замолчал, как будто продолжать ему было трудно.

Эриэл положила ладонь на его руку:

– Не надо больше ничего говорить.

На самом деле сейчас он рассказывал, как ему удалось уговорить маленькую Элисон Перри поехать с ним покататься. Он тогда только что получил права. На шестнадцатилетие родители подарили ему кабриолет «БМВ». Элисон тогда сказала, что никогда не каталась в кабриолете.

Впрочем, когда дошло до дела, ему пришлось поднять верх, чтобы заглушить крики. В конце концов он ее ударил и пригрозил, что этим не кончится. Она замолчала.

Потом это было, что называется, его слово против ее слова. В конечном счете, хотя и не без театральных выступлений вначале, семья Элисон отступилась, отказалась от полицейского расследования. Ее родителей уверили, что дочери будет намного лучше, если они примут то, что произошло, как факт. Денег тогда заплатили много, но сам Крейгтон отделался не слишком грозным внушением.