На мгновение все стихло, и затем раздался отчетливый голос Амины. Она тяжело дышала, словно пробежалась.

– Мы тут с Крисом, – сказала она.

– С Крисом?

Что-то как будто кольнуло меня в грудь.

– А что ты делаешь с Крисом?

Ответ последовал не сразу.

– Нет, мы просто… типа тусуемся.

Некоторое время в трубке было тихо. Что такое? Амина с Крисом общаются без меня?

– Мы готовим тебе сюрприз.

Не очень-то в это верилось.

– Вы в квартире Криса? Я могу быть там через пять минут.

– Через пять минут? – переспросила Амина.

В следующее мгновение она торопливо заговорила, и, прежде чем я успела понять, что она сказала, она уже нажала на отбой.

Я знала, что Амина не будет меня обманывать. Никогда она не стала бы вступать в какие-либо отношения с Крисом, не поговорив со мной. Но по ее голосу я слышала, что что-то не так.

Вспомнив ужасный рассказ Линды в Городском парке, я поспешила мимо гимназии «Польхем» в сторону частных участков. В девятом классе я какое-то время встречалась с парнем, который как раз оканчивал эту гимназию. Несколько раз мы с Аминой прогуливали уроки и сидели на детской площадке в стороне от улицы, курили без перерыва, чтобы снять подростковую тревожность, и ожидали парней, у которых уже были права и папина машина, а их популярность в среде наших сверстниц буквально зашкаливала.

Когда я свернула на улицу, где жил Крис, зазвонил телефон.

– Слушай… – проговорила Амина, задыхаясь. – Подожди меня снаружи. Я спущусь.

– Но почему?

Я взглянула в сторону желтого дома, расположенного чуть дальше по улице, и увидела, как зажглись лампы в окнах подъезда.

– Я выхожу, – процедила Амина в трубку.

– Что случилось?

И снова она нажала на отбой. В следующую секунду она распахнула дверь и вылетела на улицу.

Прибавив шагу, я встретила ее на полпути.

Глаза у нее округлились, она прерывисто дышала.

– Хрен с ним.

Она уставилась в асфальт. Тушь на лице размазалась, шнурки на кроссовках свисали до земли.

– Чего? – не поняла я.

– К черту этого гребаного Криса Ольсена.

Впервые за много дней я просыпаюсь более-менее отдохнувшей. Это дает мне новый, куда более здравый взгляд на вещи. Только когда долго не удается выспаться, понимаешь, как много значит сон.

Полиция потребовала нового допроса сразу после завтрака. Медленно жуя сухую французскую булочку, я размышляю, что сказать Агнес Телин.

Эльза и Йимми спускаются со мной на лифте в помещение для допросов, где уже ждет Микаэль Блумберг.

– Доброе утро, Стелла!

Похоже, он нервничает. Боится того, что я скажу? Он пыхтит и фыркает, снимая с себя узкий пиджак. Рубашка на этот раз цвета морской волны.

Агнес Телин говорит о всякой ерунде, прежде чем сесть на свое место напротив меня и включить магнитофон.

– Стелла, у тебя было время подумать с тех пор, как мы беседовали в последний раз. Ты хочешь что-нибудь рассказать или уточнить?

– Ну…

Агнес Телин терпеливо улыбается.

– Думаю, нет, – отвечаю я и смотрю на Блумберга, который перебирает свой галстук.

– Давай поговорим о твоих действиях в день убийства, – говорит Агнес Телин. – У нас тут что-то не сходится, Стелла.

– Да?

Она долго молча рассматривает меня. Слишком долго. В конце концов мне уже хочется что-нибудь сказать – все равно что, лишь бы прервать эту паузу.

– Блумберг говорит, что папа подтверждает мое алиби.

Глаза адвоката округляются. Он чешет нос.

– Ну да, – говорит Агнес Телин и смотрит на Блумберга. – Однако все не так просто.

– Нет? А в чем дело? – спрашиваю я.

– Бывает трудно установить точный момент, когда наступила смерть.

– А соседка? Она ведь слышала крики около часу ночи.

Агнес Телин не отвечает. Я еще не решила, что именно расскажу ей.

– Стелла, ты можешь точно вспомнить, что именно ты делала после того, как ушла с Главной площади?

Я тяжело дышу. С памятью у меня все в порядке. Я точно помню, что я делала.

– А что говорит папа?

Агнес Телин смотрит мне прямо в глаза:

– Твой папа утверждает, что вечером в пятницу ты вернулась домой ровно в двадцать три сорок пять. Говорит, что он совершенно уверен.

Я не понимаю. Неужели папа собирается лгать на суде?

– Он говорит, что разговаривал с тобой. Это так?

Я ерзаю на стуле, но ничего не говорю.

Во взгляде Агнес – почти мольба.

– Так когда же ты пришла домой в тот вечер, Стелла?

Она подается вперед, но я смотрю мимо Агнес Телин, мимо всего, прямо в голую стену позади нее. Я думаю об Амине. И снова как будто слышу ее перепуганное дыхание. Вижу ее убитый взгляд.

– Сведения твоего папы соответствуют действительности? В тот вечер ты пришла домой без четверти двенадцать?

– Хм…

– Что-что?

В комнате повисает гробовая тишина. Все затаили дыхание.

– Я пришла домой в два.

На душе у меня легко.

Глаза у Блумберга вылезают из орбит, а Агнес Телин переводит дух:

– Стелла, что произошло в тот вечер?

– Я поехала на велосипеде домой к Крису.

Я думаю об Амине. Вижу ее перед собой во врачебном халате. Она сияет, как всегда. Сейчас она уже, наверное, начала учиться. Вспоминаю все наши годы, все, через что мы прошли вместе. Страха нет, запах испарился, все хорошо.

– И что было потом? – спрашивает Агнес Телин.

Блумберг вытирает пот со лба.

Я думаю о его словах по поводу Амины: «Если тебе дорога Амина, не говори ничего».

Я думаю о Винни-Пухе и Ширин, о своей поездке. Думаю о маме и папе.

Думаю о насильнике.

Больше я не могу молчать.

Неуверенной рукой Амина поднесла к губам бокал.

– Мы хотели сделать тебе сюрприз, – проговорила она. – Что-то устроить вместе. Он предложил мне прийти к нему.

Я смотрела на нее, не отводя взгляда. Она быстро отхлебнула вина.

– Он поцеловал меня, – сказала она затем, как бы мимоходом.