Хотя председатель Верховного суда СССР Голяков решительно утверждал, что не брал взяток ни разу в жизни (и имеющиеся свидетельства это подтверждают), следователи прокуратуры не оставляли его в покое по меньшей мере до августа 1951 г., то есть целых три года после его снятия в августе 1948 г. Они агрессивно выискивали уличающие доказательства, желая убедить партийные органы, что прокуратура обязана предъявить Голякову обвинение во взяточничестве91. Сафонов в январе 1951 г. даже просил разрешения на арест Голякова. Разрешения ему не дали. Через семь месяцев, 15 августа 1951 г., Волин написал в ЦК Маленкову о новом материале против Голякова. Он извещал Маленкова, что Е. М. Величко, осужденная за посредничество в передаче ряда взяток, недавно на закрытом судебном заседании призналась, будто три раза передавала взятки Голякову92. (Несколько подсудимых обвиняли Величко в лжесвидетельстве, так что ее показания не могут считаться достоверными.) Сомнительное заявление Величко послужило прокуратуре основанием для просьбы вновь открыть дело Голякова спустя больше года по окончании процессов работников Верховного суда СССР93. Тем не менее никаких обвинений Голякову так и не предъявили.

Преследование Голякова имеет сильное сходство с подкопом под судей Военной коллегии Ульриха и Никитченко. Во всех трех случаях прокуратура продолжала разыскивать доказательства получения судьями взяток даже по истечении двух и более лет после их увольнения из суда. Никому из них в итоге не предъявляли уголовного обвинения. Тот факт, что ни Ульрих, ни Никитченко, ни Голяков не были арестованы, несмотря на запросы прокуратуры, еще раз свидетельствует, что Сафонов вышел за рамки замыслов Сталина. Следует предположить, что только Сталин мог давать разрешение на арест столь известных и высокопоставленных судей, как эти трое, и каждый раз в разрешении отказывал. Вероятно, в ходе следствия в 19481951 гг. прокуратуре порой приходилось импровизировать, пытаясь угадать, чего хочет Сталин. Видимо, она сочла, что Сталину желательно, чтобы она сделала все возможное для очистки высших судов, даже если улики против судей будут ничтожными. В некоторых случаях Сталин ее придерживал, как, например, в делах Голякова и его заместителей Ульриха и Никитченко (задним числом представляется, что никто из них, очевидно, не виновен во взяточничестве, судя по весьма слабым доказательствам прокуратуры, основанным на слухах).

После увольнения из Верховного суда в августе 1948 г. Голяков окончательно перешел в академическую сферу, заняв пост директора Всесоюзного института юридических наук в Москве, где до конца жизни занимался научной работой.

Еще работая над раскрытием преступлений в ключевых московских судах, следователи прокурорских и партийных органов начали говорить о процветании коррупции в судах за пределами столицы. В конце лета 1948 г. прокуратура информировала ЦК, что скандал затронул ряд судов республиканского и областного уровня. Сафонов объявил, что прокуратура выявила долговременные схемы взяточничества среди групп работников Киевского областного суда и Краснодарского краевого суда (на Северном Кавказе). К августу 1948 г. в Киеве были арестованы 29 чел., в том числе бывший председатель Киевского областного суда, 12 судей народных судов и несколько адвокатов. Кроме того, милиция арестовала 15 чел., связанных с краснодарскими судами (включая председателя краевого суда и его заместителя) и якобы входящих еще в одну крупную преступную группу94.

Тем не менее скандал продолжал разгораться подобно эпидемии. В январе 1949 г. Прокуратура РСФСР объявила об аресте более двух десятков работников суда и прокуратуры Башкирской АССР либо за получение, либо за пособничество в получении взяток95. Один следователь доложил, что обнаружен широкий круг судей-взяточников, в который входят заместитель председателя верховного суда республики Амирханов и еще двое судей того же суда. В одном случае Амирханов обвинялся в том, что взял в качестве незаконной платы 1 500 руб., пол-литра водки и вареного гуся.

На протяжении 1949 г. дело продолжало расширяться. Летом следователи взялись за Грузию. К августу были арестованы за взяточничество шесть судей Верховного суда Грузинской ССР96. Преступные схемы здесь очень сильно походили на выявленные в московских судах. В них участвовали судьи, посредники (зачастую адвокаты), родственники осужденных (как правило, признанных виновными в хищении государственного имущества или спекуляции); взятки давались и наличными, и натурой.

В том же году после долгого расследования следователи заявили, что обнаружили взяточников в Верховном суде УССР. Прокуратура СССР обвинила в получении взяток двух его судей -заместителя председателя суда в 1943-1946 гг. Д. С. Сусло и судью А. К. Ишутина97. Обвинения были предъявлены также многим другим судебным работникам98.

В 1948-1949 гг. число обвиняемых неуклонно росло. Следователи, получая компрометирующие материалы на допросах, производили новые аресты99. К концу 1949 г. в связи со скандалами в судах были арестованы свыше 300 чел.: судьи и прочие судебные работники, посредники, взяткодатели.

Очевидно, что в 1948-1951 гг. следователи прокуратуры стремились притянуть к делам о взяточничестве как можно больше судей верховных судов. Они старательно усматривали в рядовых случаях взяточничества и других нарушений признаки преступного сговора высокопоставленных судей из нескольких высших судебных учреждений. Они обвиняли судей и других работников многих важных судов в незаконных сделках друг с другом. Нужно отметить, что следователи говорили не об изменнических политических заговорах, как в эпоху террора, а о более традиционных преступных группировках. Но, так или иначе, в документах Политбюро, посвященных делам верховных судов, постоянно идет речь об «организованных группах» взяточников, несмотря на скудость или полное отсутствие весомых доказательств наличия между отдельными лицами, работавшими в разных судах, серьезных преступных связей помимо обычных деловых или дружеских отношений.

Главными объектами расследований административный отдел ЦК и прокуратура явно наметили руководство судов – председателей и их заместителей. В дело оказались втянуты Голяков и заместители председателя Верховного суда СССР (Ульрих, Солодилов, Никитченко). Обвинялись в получении взяток еще как минимум трое судей Верховного суда СССР. Попали под прицел заместители председателя Верховного суда РСФСР (Н. В. Васильев, В. Д. Бочаров и С. А. Пашутина)100. Председателя суда Нестерова ввиду подозрений сняли (правда, не арестовали), пятерых судей осудили за взяточничество или злоупотребление служебным положением. Прокуратура предъявила обвинение во взяточничестве заместителю председателя Верховного суда УССР Сусло, а председатель Мосгорсуда Васнев был арестован и осужден.

Помимо этой модели ареста и судебного преследования руководителей судов, есть другие свидетельства, что ЦК поначалу требовались влиятельные и высокопоставленные участники преступного сговора, особенно среди судей. Следователи жаждали доказать, что судьи возглавляли целые шайки, и в результате возводили по большей части бессистемное мелкое взяточничество и подношение подарков на уровень организованного преступного предприятия с масштабными, синхронизированными схемами деятельности. Скандалы в верховных судах показывают, что партийные органы после войны все еще предпочитали интерпретировать мелкие злоупотребления части должностных лиц как скоординированные махинации преступных групп во главе с могущественными фигурами.