На сегодня еще не все сюрпризы закончились. Дарио принес небольшую коробку и протянул ее мне.

— Что это? — удивилась я, страдая от сильнейшей головной боли и плохо соображая.

— Вторая половина драгоценностей, — ответил он.

— Откуда?

— Они были спрятаны на корабле. Я их случайно обнаружил, когда ремонтировал днище. Сразу догадался, что это. Перепрятал, когда понял, на кого работают Марко и капитан.

— Да ты настоящая богачка! — Олеся рассматривала драгоценности, перебирая их пальцами, любуясь игрой камней в свете фонарей. — Такое даже продавать жалко.

А мне не жалко. Не хотела, чтобы эти безделушки и дальше становились камнем раздора в моей семье. Хотя решать не мне одной. Пусть сами думают, что с ними делать. Мне гораздо больше нравился этот дом, остров, Алессандро. Алессандро!

— Мне нужно уйти ненадолго, — перебила я Олесю, рассуждающую о драгоценных камнях.

— Куда это ты, на ночь глядя? — удивилась она.

— Нужно. Дело есть одно.

— А до завтра оно не потерпит?

— Нет, не потерпит.

— Давай, провожу тебя, — предложил Дарио.

— Я сама, спасибо. Еще совсем не поздно.

Больше я не слушала возражений. Сбегала в комнату, надела джинсы и тонкий свитер, махнула недоуменным Олесе с Дарио и вышла из дома.

К вечеру непривычно похолодало. Я немного замерзла, пока шла до дома Алессандро. Шаг не замедляла. Я иду по делу, и думать о всяких глупостях некогда.

У входа меня ждало разочарование в виде охранника, который на ломанном английском объяснил, что Алессандро нет дома. Тогда я решила подождать его, хоть охранник и не знал, когда он вернется. Я села на лавочку возле фонтана и задумалась. Все то, о чем я раньше не позволяла себе думать, теперь настырно лезло в голову. От мысли, что Алессандро, возможно, сейчас развлекается с Орнеллой, мне стало совсем дурно. Такой ревности не испытывала никогда раньше. Хотелось убить соперницу наижесточайшим способом. А его… Его тоже наказать, только еще не придумала, как.

О чем это я вообще? Разве он мне что-то обещал, как-то намекал на особое отношение? Это я влюбилась в него, как кошка. Как ни старалась внушить себе мысль, что это просто увлечение, которое быстро пройдет, стоит вернуться домой, ничего не получалось. От попыток самовнушения становилось только хуже. Чувствовала себя несчастней некуда. Даже всплакнула немного от жалости к себе.

За час с небольшим, что ждала Алессандро, успела изрядно промерзнуть. Он выглядел удивленным, когда увидел меня на лавочке.

— Что ты тут делаешь?

— Тебя жду.

— А почему не в доме?

— Меня никто не приглашал, да я бы и не согласилась.

— Так, пошли. — Он взял меня за руку и не выпускал, пока не привел в ту самую комнату, где поил Лимончеллой, и не усадил в то же кресло возле камина. — Что будешь? Ты совсем замерзла.

— Я бы выпила большую чашку чая.

— Я сейчас…

Алессандро вышел и вернулся с подносом, на котором дымились две чашки чая и вазочка с печеньями. К тому времени я уже успела согреться, огонь в камине пылал гостеприимно и ненавязчиво.

— А теперь рассказывай, — велел Алессандро, усаживаясь в соседнее кресло.

— Когда свадьба? — спросила я, разглядывая Олесю.

За месяц на Лампедузе кожа ее стала темно-золотистой, что шло к голубым глазам, делая их еще светлее и больше, и белым волосам. Да и сама Олеся изменилась. Из ветреной красавицы превратилась в броскую женщину, светящуюся изнутри счастьем. Любовь ее такой сделала. Она нашла своего мужчину, которого так долго искала. Серхио обожал ее. Мне даже казалось, что когда она рядом, он не замечал никого вокруг. Так трогательно было наблюдать, как он старается предугадать малейшее ее желание. Она же, со своей стороны, окружала его заботой, как любящая мать драгоценное чадо. Я ей чуточку завидовала, не могла избавиться от этого коварного чувства, но больше радовалась, что она нашла свое счастье.

Олеся сняла соломенную шляпу с лица и повернулась на бок. Мы загорали на пляже Алессандро. Как я не сопротивлялась, она настояла на своем, затащила меня сюда. Если бы я точно не знала, что Алессандро нет на острове, ни за чтобы не пошла. Но он уехал на Сицилию, о чем сообщил мне вчера, когда мы случайно встретились в баре Серхио. С того вечера, когда я пришла к нему, мы практически не виделись, хоть и прошла уже неделя. Он уехал на следующее утро, и не было его три дня. Когда вернулся, забежал ненадолго, чтобы рассказать, как прошел разговор с отцом. В тот вечер я рассказала ему все, без утайки: об иконе, о письме Ольги, о своих новых способностях и об интересе его отца к реликвии. О многом он догадался сам, когда узнал, чем занимается Дарио, и потом, когда Марко арестовали.

В тот вечер я поняла, что Алессандро не имеет к моему делу никакого отношения. Единственный раз, когда он вмешался с требованием вернуть капитана на корабль, действовал по настоятельной просьбе отца, не смог отказать ему. И теперь об этом жалеет. Я взяла с него обещание, что и этот вопрос он решит. Рассказала, что знаю об истинном интересе его отца к рыболовной шхуне. Что много лет он ее использовал для своих контрабандных целей, и капитан помогал ему.

На следующий день первым делом я повторно уволила Карло Пуччини. Сделала это сама, хоть Дарио и настаивал не встречаться с ним, уверял, что уладит это дело самостоятельно. Но мне хотелось посмотреть в глаза наглецу. Хотелось самой высказать ему все, что накипело.

Всю неделю я занималась делами наследства. Спасибо Дарио за неоценимую помощь, иначе я бы погрязла в бюрократии и не смогла бы доказать, что найденные драгоценности — часть наследства деда. Меня бы не выпустили с ними из страны. Но сейчас все было в порядке, все бумаги мы оформили надлежащим образом. Драгоценности упакованы и ждут завтрашнего дня, когда я улетаю домой.

За последние несколько дней это был первый вечер, что выдался спокойным. Мы с Олесей решили провести его вместе — позагорать, искупаться напоследок. Мы уже предприняли вылазку русалок, как в первый день на Лампедузе, и сейчас обсыхали на горячем, но не обжигающем, белом песке.

— Свадьбу решили сыграть в сентябре, — ответила Олеся и мечтательно улыбнулась. Видно, мыслями унеслась в тот волнительный день. — Серхио хочет закатить пир на весь мир. У него столько родственников, не представляешь. По всей Италии. Он меня знакомил только с теми, что живут во Флоренции, и то я никого не запомнила, — засмеялась она. — Все они приедут сюда, прикинь! Мы еще даже не считали, сколько человек наберется.

Когда она рассказывала о Серхио или предстоящей свадьбе, как сейчас, то переставала грустить из-за моего отъезда. Она не раз заводила разговор на тему: «Останься здесь со мной». Когда в очередной раз мы чуть не поссорились из-за этого, она, наконец, престала трепать мне нервы. Если бы она только знала, какую боль испытывала я! О моих чувствах к Алессандро она если и догадывалась, то деликатно молчала. О нем мы не разговаривали. Свою любовь я спрятала под панцирь и никого к нему не подпускала. Горе засунула туда же, решив, что успею погрустить, когда вернусь домой.