Он сжал кулаки. Он безумец. Сумасшедший. Иначе никогда бы не решился на такое.

— Я боюсь, — промолвила она.

— Я не причиню тебе зла, — искренне заверил Ксавье.

— Знаю. — Легкая улыбка мелькнула на прекрасном лице.

Внезапно возникло ощущение, что перед ним стоит не вероломная шпионка, а просто пленница Вера. Словно во сне, Ксавье протянул руку и погладил ее по щеке. Ее кожа была удивительно нежной и шелковистой. Одно касание вызывало неземной восторг.

Чувственные губы приоткрылись и выдохнули его имя. Изумрудные глаза сияли.

Он приподнял ее подбородок и наклонился. Их губы легонько коснулись. Раз. Другой. «О Боже!» — пронеслось в голове у Ксавье. В крови бурлили невероятные по остроте и силе страсти, и в то же время он на миг словно остолбенел.

Он любовался ее лицом.

А она медленно, нерешительно, завораживающими движениями принялась снимать бурнус. И в душе проснулось что-то такое, о существовании чего он прежде не знал и не желал знать. Она сняла повязку с головы. Рыжие локоны рассыпались по плечам. А в следующий миг бурнус соскользнул с округлых плеч, обнажая грудь.

Он разомкнул руки и беспомощно отступил на шаг. Ему пришлось это сделать. Иначе он бы попросту задохнулся.

Она продолжала раздеваться. В его мозгу одно за другим проносились видения из беспокойных снов последних ночей. Он снова представил, как они бегут по охваченному пожаром Триполи.

Он постарался выбросить эти видения из головы. И словно со стороны услыхал собственный голос:

— Как ты прекрасна!

— Я люблю тебя, Ксавье.

Он, потрясенный, заглянул ей в глаза. Ведь он не поддастся на эти уловки, верно? И тем не менее не в силах был отвести взор и весь дрожал.

Она стояла: рыжие волосы волшебным покрывалом блестели на плечах и грудях — видны были лишь соски.

И вот она подалась вперед.

Он схватил ее в объятия — и она приникла к нему всем телом. Их губы жадно раскрылись и слились воедино. Пышные груди прижались к его обнаженной груди.

Ксавье услышал свой собственный стон, когда его язык проник между ее губ. Загрубевшие от тяжкого труда руки жадно ласкали стройную, гладкую спину, а потом опустились ниже, под пояс шаровар. Она, тихонько вскрикнув, прижалась к нему еще теснее.

Вера, Александра, Вера… Он уже не понимал, которую из двух держит сейчас в объятиях.

И опять припал к ее губам, приподняв ее, как пушинку. Сильные пальцы проникли в горячее, влажное местечко между ног. И тут его оставила всякая осторожность.

Они рухнули на колени. Ксавье нетерпеливо срывал с нее шаровары, чтобы продолжить свои ласки. Она застонала.

А он наклонился, раздвинул ей бедра и погрузил лицо между ног. Он ничего не мог поделать — эта картина постоянно тревожила его в диких, безумных видениях последних недель. Его пальцы и язык, раздвигая нежную влажную плоть, проникали все глубже — лаская, пробуя, щекоча, снова и снова.

Она рванулась навстречу, шепча его имя. Ее колени бессильно обмякли.

Алекс послушно распростерлась под ним, как только он скинул свои шаровары. Обнимая податливое тело, он растерянно подумал, что никогда в жизни не чувствовал ничего подобного. И слился с нею воедино.

Он входил медленно, осторожно, упиваясь каждым мигом.

Она охнула.

Их глаза встретились. Они замерли, глядя друг на друга.

— О Боже, — вырвалось у Ксавье.

— Ксавье, — шепнула она, сияя влажными глазами.

Он не смог удержать контроля над своими чувствами, как только начал двигаться. Зажмурившись, он отдался самым диким инстинктам мужской натуры. Распаленный, неистовый, он раз за разом проникал все глубже.

И упивался тем, как страстно, слитно с ним движется ее тело — словно они уже давно были любовниками.

И вот Ксавье, сделав последний рывок, выкрикнул ее имя.

А мгновением позже она забилась под ним от экстаза.

Он не верил в то, что случилось здесь, сию минуту. Он был потрясен до глубины души.

Поспешно отвернувшись, капитан принялся одеваться. Она оказалась чрезвычайно опасна. И не только потому, что была шпионкой. Из-за нее он полностью перестал контролировать себя. Она лишила его даже способности рассуждать.

Честно говоря, он до сих пор не мог себе доверять — в отличие от нее.

— Это было чудесно, — хрипло промолвила она. Правда, в ее тоне прозвучала и вопросительная нотка.

Он не смел обернуться, боялся того, что могло быть написано сейчас у нее на лице.

Нахлынуло запоздалое сожаление о допущенной слабости. Запоздалое — ибо отныне он всю жизнь не сможет отделаться от воспоминаний о том, что почувствовал в эти минуты.

А сейчас нельзя было отвлекаться по пустякам.

— Ксавье?

Он обернулся. Алекс уже надела шаровары и теперь пыталась справиться с завязками бурнуса, чтобы прикрыть грудь. Он не мог оторвать взгляда от этой неземной, ошеломляющей красоты.

Их глаза встретились. И она первая отвела взор.

— Нам надо поговорить, — еле слышно прошептала Алекс.

Он заставил себя не смотреть на эту грудь, на эти локоны, на эти губы — и заглянул ей в глаза. Они были полны растерянности и страха. Это были глаза Веры.

Он не хотел обсуждать то, о чем собиралась говорить она. И постарался вести себя как можно более учтиво.

— Надеюсь, тебе не было больно?

— Это было чудесно. — Несмелая улыбка мигом угасла на ее губах.

Он поспешил отдернуть в сторону циновку над входом. И продолжал стоять к ней спиной.

В каморке стало очень-очень тихо. Ксавье машинально поправил циновку, всматриваясь в ночную тьму. Он услышал ее шаги и невольно оглянулся. Алекс уже была одета.

— Не забудь закрыть лицо, — неохотно сказал он.

— И что теперь будет?

Было ясно, что Алекс имеет в виду их двоих.

— Совершенно очевидно, что ни о каком побеге не может быть и речи.

— Ксавье, ты же знаешь, что я имела в виду наши отношения, — нахмурилась она.

— Нет и не будет никаких отношений. То, что случилось, — большая ошибка. — У капитана было такое чувство, будто он ударил ее, но, увы, поступить по-другому он не мог. — И во всем виноват я один. Больше такого не повторится.

— Понимаю, — всхлипнула она.

И как он мог быть столь жестоким? Она изо всех сил старалась сдержать слезы.

— Я не могу тебя понять. Совершенно.

— Я не шпионка. Я обыкновенная женщина — просто у меня достаточно ума и смелости.