о потерях, — прозвища появляются порой из ничего, как и моё — Певец. За всю жизнь в Валиноре я сочинил только одну хорошую песню, но она так понравилась моим друзьям и брату, что мне стали говорить много лестных слов, назвали прекрасным менестрелем! А у меня просто было вдохновение.

Сына Асталиона слушали далеко не все: кто-то молчал, неподвижно смотря в огонь, кто-то пил, некоторые обсуждали вполголоса пережитое сражение с чудовищем.

— Та песня была о любви, — отворачиваясь от ветра, продолжал Линдир, — и сейчас я вдруг понял, что слишком давно не пел про чувства. Война захватила меня целиком, не оставив места ничему иному. А ведь было иначе. У нас у всех было иначе.

Было так, я любил и страдал, — начал напевать Нолдо, — было так, я о ней лишь мечтал.

Я её видел часто во сне

Ввысь летящей на белом коне.

Что мне была вся мудрость скучных книг,

Когда к следам её губами мог припасть я?

Что с нами было, королева грёз моих?

Что с нами стало, моё призрачное счастье?

Наши души купались в весне,

Наши головы были в огне.

И печаль с ней, и боль далеки,

И, казалось, не будет тоски.

Ну, а теперь хоть саван мне готовь,

Смеюсь сквозь слёзы я и плачу без причины.

Мне вечным холодом и льдом сковало кровь

От страха жить и от предчувствия кончины.

Понял я, больше песен не петь.

Понял я, больше снов не смотреть.

Дни тянулись с ней нитями лжи,

Аман слал нам одни миражи.

Я жгу остатки праздничных одежд,

Я струны рву, освобождаясь от дурмана,

Мне не служить рабом у призрачных надежд,

Не поклоняться больше идолам обмана.

Финдекано спешился и подошёл к костру. Музыка смолкла, но в сердце продолжала играть, снова пробуждая воспоминания.

Нарнис… Она дарила нежность и вечное сомнение. Все вокруг говорили, что женщина из Первого Дома Нолдор не может любить мужчину из Второго. Все говорили! Но Финьо не верил. Он убеждал себя и остальных, что Нарнис любит его! Каждый её поступок потерявший голову принц хотел считать доказательством искренности чувств, готов был верить во что угодно сам и заставлять верить других!

«Я жгу остатки праздничных одежд,

Я струны рву, освобождаясь от дурмана,

Мне не служить рабом у призрачных надежд,

Не поклоняться больше идолам обмана».

В Валиноре всё было обманом, и лишь ложь самим себе могла создавать для аманэльдар иллюзию счастья.

«А ведь в чувствах Линдиэль невозможно усомниться», — пришла нежеланная мысль, вызвавшая злой отчаянный протест: «Я не предам Нарнис! Я не предам Нельо!»

Рука с ненавистью и презрением вытерла губы, поцелованные проклятой девой из рода Тэлери.

«Я пришёл воевать! Я пришёл побеждать! И только это важно!»

— Пусть пророчит мне ветер северный беду! — вскинув кулак, запел на свой лад Астальдо, надеясь поднять собственный боевой дух, забыть о неуместных мыслях и помочь своим воинам справиться с тяжёлыми мыслями. — Я пройду и через это, но себе не изменю!

Ветер, бей сильней! Раздувай огонь в крови!

Дух мятежный, непокорный, дай нам знать, что впереди,

Чтобы жить вопреки!

Нолдор и Синдар подхватили настроение командира. Подбросив угля в костёр, чтобы пламя взвилось выше, и огонь снова стал другом, а не врагом в осадном лагере, эльфы начали вскидывать оружие, в небо полетели искры и стрелы. На фоне чёрной ночи засиял заточенный металл, затмевая свет творений Варды, зато звёзды на знамёнах вспыхнули ярче прежнего.

— Снова бежать по лезвию бритвы, — пел Астальдо слова, не давшие пасть духом в Хэлкараксэ. — Словно загнанный зверь, не считая потерь,

И вновь рисковать собой.

Может лучше лежать тенью забытой

На горячем песке от страстей вдалеке,

Где царит тишина и вечный покой?!

Лучше честная боль, чем фальшивая радость!

Зло под маской добра не приемлет душа, хоть разум готов принять.

Мне судьбою дано подниматься и падать,

И я знаю теперь: одиночества плен

Лучше праведной лжи нового дня.

Дышит кровью рассвет, но не сыграна пьеса.

Время крадёт каждый наш шаг, безмолвье своё храня.

Что нам грядёт? До конца неизвестно,

Но я знаю одно: никому не дано дрессированным псом сделать меня!

Пусть пророчит мне ветер северный беду,

Я пройду и через это, но себе не изменю.

Ветер, бей сильней, раздувай огонь в крови!

Дух мятежный, непокорный, дай мне знать, что впереди!

Чтобы жить вопреки!

— Жить вопреки! — закричали воины, и погрузившаяся в безмолвие равнина, где из-за нападения морготовой твари стихли бодрые победные возгласы, запела снова.

Примечание к части Песни:

Владимир Высоцкий "Было так"

Гр. Кипелов "Жить вопреки!"

Моргот тоже может ошибаться

Ветер влетел в открытые окна, принеся грохот телег, камней, перекликающиеся голоса и бравое пение.

Карнифинвэ поёжился, поймал едва не упавшие со стола бумаги, однако интуитивно чувствовал, что не стоит трогать ставни и говорить о том, что их следует затворить. Наверное, роль играло полное невнимание к сквозняку со стороны военачальника Телперавиона, оруженосца Хеправиона и неожиданно появившегося в осадном лагере Канафинвэ Феанариона, упорно делавших вид, будто всё в порядке.

Кажется, только сейчас заметив, что окна во всех постройках на равнине Ард-Гален выходили на север и восток, а двери располагались с запада или юга, сын старшего Амбарусса осторожно взглянул на Маэдроса, неподвижно стоявшего, опираясь на подоконник, смотревшего мёртвыми глазами в одну точку где-то вдалеке на высоте горного хребта.

Он точно слышит, что говорят на совете? Может быть, нужна помощь?

— Я им всем показал, где гоблины испражняются! — видимо, пытался разрядить обстановку Азагхал, говоря о серьёзном громко, беззаботно и шутя. — Финвэ Третий, твой Чёрный Краснолицый брат — крайне своеобразный аманэльда! Я бы сказал, что он мыслит, словно и не эльф вовсе, а