успешно спланировал к своему гарему и принялся объяснять удивлённым жёнам, причину своей торопливости. По всему выходило, что спешил он исключительно ради необходимости срочно заняться процессом оплодотворения.

— Сволочь, — плюнул в окно Григорий Лукьянович и вернулся к топчану.

Шрам к прелестям деревенской жизни оказался не готов. Да и где ему взять такие навыки, когда половина жизни прошла в казармах, да на полигонах? А получая увольнительные попадал в объятия заботливой жены, следящей за порядком в городской казённой квартире. Там, без сомнения, имелся и водопровод, и канализация.

— Чего смотришь? — спросил Малюта, разглядывающего нарисованного цыплёнка на боку горшка, напарника, — Это местный писсуар. Ночная ваза, если выражаться литературно. Хочешь поссать, мочить в него. Только держи горшок в руках, а то весь пол вокруг забрызгаешь.

— Я знаю, что это, — сообщил Денис, — А есть альтернативный вариант?

— Точно! — обрадовался подсказке сержанта Григорий, — Айда во двор. В крайнем случае польём какие-нибудь кустики. Заодно и вещи свои разыщем. А потом вызнаем у хозяйки, чего она с нами опять учудила.

Обувь нашлась на небольшой площадке перед лестницей. Служивые влезли в ботинки на босу ногу и спустились вниз. На широкой лавке в сенях нашлась одежда, аккуратно уложенная двумя стопками. Сверху разгрузка. Оружие лежало рядом.

Увидев амуницию, Шрам тут же принялся одеваться.

— Пойдём поссым сначала, — напомнил Малюта, но поняв, что для профессионального солдата отправление естественных потребностей всегда имеет второстепенное значение, махнул рукой.

Выйдя на крыльцо и, подавив желание почесать рифмующуюся с пристройкой часть тела, Григорий бодро сбежал по ступенькам и юркнул за левый угол, припомнив, что, идя на шабаш, они обходили дом справа. Естество требовало опорожнения мочевого пузыря и, чем ближе безопасник видел спасительные кустики, тем нестерпимее ощущались позывы.

Внезапно, так что пришлось замедлить шаги, он ощутил странное свербение в затылке.

Так уже бывало не раз и безопасник называл это интуицией. У кого-то сосёт под ложечкой, у других ноет в печёнке или селезёнке. Шрам говорил, что чужой взгляд чует между лопатками. У всех по-разному, но значило подобное всегда одно и тоже: требуется особое внимание всех шести чувств.

Григорий Лукьянович ещё не понял причины беспокойства, но сосредоточился и огляделся. В пяти шагах от кустов находился сарай. Обычная постройка. Наполовину из самодельных шлакоблоков, наполовину из силикатного кирпича, набранного среди руин Погореловки. Сбоку к нему притулилась новенькая прямоугольная будка, сбитая из свежеструганных досок. Туалет! Новенький, ещё не окрашенный, с пустой рамой окна под односкатной крышей.

Но не это вызвало зуд в затылке. На двери кто-то повесил ярко-жёлтый знак химической опасности. Такой же, как в его сне.

Малюта мгновенно забыл о кустах крыжовника, исполняющего роль непреодолимой преграды между избушкой бабы Зины и картофельным полем. О петухе, заприметившего обидчика и принявшего боевую стойку. Настолько тот жаждал отомстить за оскорбительный пинок. Все мысли сконцентрировались на новенькой двери из ладно подогнанных досок и предупреждающем об опасности знаке.

Не бывает таких совпадений. Ему даже вспомнился термин из академического курса по вербовке агентов: «запланированная случайность».

Выводов не делают исключительно дураки. Просчитать чью-то подставу может лишь тот, кто сталкивался с подобным. У Малюты такого опыта не было. Только и не верил Григорий Лукьянович, что после откровений ведьмы и открытой благосклонности сущностей, кто-то рискнёт совершить подлянку в отношении его. Поэтому, ни на йоту не сомневаясь, направился к двери туалета. Откинул щеколду и потянул на себя ручку.

Внутри не оказалось ничего необычного. Светло, свежо и чисто. Пахло сосной и антисептиком. Отверстие для испражнений, вырезанное в виде гитарного медиатора, располагалось, где и положено. Сбоку, в самом углу, горка подсохшей стружки, вперемешку с какими-то веточками и хвойными иголками. Сантиметров двадцать высотой. Муравьи что ли успели натаскать? Или плотники прибраться поленились? Впрочем, Григорий не удивился бы, узнай, что уборную строили бобры, а насекомые следят за гигиеной.

Поэтому он смело вошёл. Прикрыл за собой дверь и приспустив трусы начал справлять малую нужду. Сил терпеть совершенно не осталось. Он уже приготовился издать характерный моменту вздох облегчения, когда кто-то тактично закашлял.

Поняв, что дёргаться поздно и пожалев, что не последовал примеру напарника, решившего сначала вооружиться, Малюта сделал вид будто не слышит странного кряхтения. Только закончив процесс он осторожно скосил глаза вправо и вздрогнул, увидев, что верхняя часть муравейника поднялась, а под несуразной шапкой из столярных отходов образовалось щекастое лицо, со спутанной бородкой и носом, напоминающим гриб-дождевик. Осуждающий взгляд карих глаз недовольно испепелял его из-под кустистых бровей.

— Извиняюсь, — промямлил Григорий Лукьянович, — Думал заведение уже открыто.

— Люди-люди, хрен на блюде. Где ни появитесь, везде первым делом нагадить стремитесь.

— Я извинился! — напомнил Малюта, раздражаясь.

— И что? Мне легче от этого?

— Давай, решение оставим за хозяйкой! — нашёлся безопасник, вовремя вспомнив, что его должность всегда избавляла от необходимости оправдываться, — Сам то, что тут делаешь? Проверяешь готовность объекта или тупо подсматриваешь? Может ты извращенец-вуайерист?

— Домовой я! — гордо представилась сущность, выпрямляясь.

Ростом домовой оказался вдвое выше своего камуфлированного вида. Сантиметров сорок. Фигурой напоминал Бена Гана, из рисованного мультика «Остров сокровищ». Только без торса и коротконогий.

— Домовой? — переспросил Малюта, садясь на любимого конька и начиная допрос, — А почему не в доме? Почему в клозете прячешься?

— Во-первых, тебя жду. Во-вторых, в доме не комфортно. Хозяйка, Зинаида Матвеевна, шибко своенравная. Прямо тиран и самодур. А кот её просто бандит. Даром что из почтенного Чеширского семейства. Подлюка шерстяная. Как увидит меня, норовит лапами пофутболить по всему дому. Будто я игрушка какая или клубок ниток.

Начав жаловаться, этот смотритель дома не смог остановиться, пока не высказал все претензии, накопившиеся к Василию. Григорий Лукьянович сочувственно кивал, а потом сказал:

— Все коты на это падки. Тут с природой не поспоришь. Остаётся ждать, когда Василий повзрослеет и остепениться.

— Повзрослеет? — продолжал негодовать домовой, — Да его уже трижды на кладбище домашних животных носили. Поминали, как положено. А эта сволочь на следующий день возвращается и пуще прежнего хулиганить начинает!

Со двора донёсся топот армейских ботинок, кудахтанье испуганных кур и вознесение хвалы господу за терпение и смиренность.

— Это мой напарник, — сообщил Малюта, — Позывной Шрам. Ему можно присутствовать при нашем разговоре? Насколько я понял, ты хочешь сообщить что-то важное по нашему делу. Лучше скажешь это обоим, чем потом буду пересказывать.

— Нет, — отрицательно потряс головой дух, — Моя весточка о Даниле, а судьба Выживальщика его совершенно не интересует.

— Хорошо. Говори. Только представься сначала. Чтобы потом знать на кого ссылаться. А заодно признайся, откуда у тебя сведения. Баба Зина уверяла, что понятия не имеет куда