– Единственное, о чем я прошу, – сказал Фергус, – не о жизни, а о том, чтобы хоть как-нибудь искупить свою вину.

Шон долго думал, но несколько других присутствующих кивнули головами.

– Значит, так, – твердо произнес он, – дадим Фергусу возможность смыть свою вину кровью. Если он выживет, то мы его простим, и будет он вновь нашим братом. Если он погибнет, то кровь смоет его вину, и мы будем чтить его память. А вот если он струсит или предаст… Кто со мной согласен?

Руки подняли все присутствующие, кроме Фергуса.

– Братья, – сказал он, склонив голову, – клянусь тем, что осталось от моей чести, я вас больше не подведу. Да здравствует наша родная Эрин[5] и наш король Виктор Первый!

24 (12) января 1878, Лондон. Скотленд-Ярд. Кабинет главы ОУР

Присутствуют:

Чарльз Эдвард Говард Винсент, глава ОУР; Эндрю Кэмпбелл, начальник Ирландского стола ОУР.

Сэр Эндрю знал, что сэр Говард не терпит, когда информацию подают с опозданием, либо приукрашивают ее. Поэтому, получив новости из Ирландии, он сразу пошел с докладом.

– Ну что у вас теперь, сэр Эндрю? – нетерпеливо произнес сэр Говард.

– Единственная хорошая новость заключается в том, что Фергуса Мак-Сорли, возможно, три дня назад видели в поезде Дублин – Килкенни. По крайней мере, кондуктор, которого мы опросили, рассказал, что видел человека, который показался ему подозрительным, и лицо которого отвечало нашему описанию, вплоть до формы родинки на правой щеке. Тот привлек его внимание именно тем, что даже в хорошо натопленном вагоне не снимал шляпы. Жаль, конечно, у нас нет его фотографии…

– А что в Килкенни? – спросил сэр Говард.

– Увы, никто ничего не приметил, – вздохнул сэр Эндрю. – А теперь, увы, плохая новость. Исчез Шеймус О’Горман, наш информатор в Белфасте – тот самый, через которого Фергус передавал нам информацию. И, что еще хуже, он был единственным нашим агентом из числа католиков во всем Ольстере. У ирландской полиции, конечно, есть свои агенты… Но нам было важно иметь там своего человека.

– И что? – заинтересовался сэр Говард.

– Никто его не видел, – пожал плечами сэр Эндрю, – и никто не знает, куда он исчез. Мой агент, увы, имел неосторожность обратиться в полицию. В результате армия под эгидой Акта об ирландском спокойствии…

– Да, – раздраженно произнес сэр Говард, – наши дуболомы-парламентарии не нашли ничего лучшего, чем делегировать армии подобные полномочия…

– Так вот, – продолжил сэр Эндрю, – они арестовали всех мужчин-соседей и проводят свое «дознание».

Сэр Говард невесело усмехнулся и, выколотив трубку, с иронией произнес:

– И, я так полагаю, каждый из них уже признался в убийстве?

– Не все, но каждый второй – это точно, – ухмыльнулся сэр Эндрю. – А что показания их расходятся, наших друзей в красных мундирах не тревожит. И то, что ни в одном из указанных мест трупа Шеймуса найдено не было.

Сэр Говард ненадолго задумался.

– Значит, так, – сказал он. – Поезжай в Ливерпуль ночным поездом. Я пока приготовлю документ, наделяющий тебя чрезвычайными полномочиями, которые мне подпишет виконт Кросс. Завтра к вечеру или, в крайнем случае, послезавтра с утра ты уже будешь в Белфасте. Попробуй хоть что-нибудь узнать. Чует мое сердце – и ваше тоже, сэр Эндрю, как я полагаю, – не увидим мы больше нашего друга О’Гормана… Но нужно знать, что именно произошло. Если его похитили фении, то это будет катастрофой.

22 (10) января 1878 года. Куба, Гавана. На борту парохода «Джозефина».

Джеймс О’Нил Стюарт, инженер, первый лейтенант артиллерии армии Конфедеративных Штатов Америки

Где-то на широте Чарльстона хмурую январскую погоду вдруг пробил яркий солнечный свет, и стало ощутимо теплее. Может, не как весной в Эйкене, когда цветут магнолии, опыляемые крохотными красногрудыми колибри под нестройный хор разноцветных птиц, но примерно как в те редкие летние дни в Глазго, когда город преображается под синим небом и даже закопченные здания центра города вдруг обретают свою, весьма своеобразную, красоту, столь напоминавшую мне мою южную родину. Ту самую, которая виднелась на горизонте по правому борту. Ту самую, за которую я готов отдать жизнь.

И чем дальше «Джозефина» шла на юг, тем ярче светило солнце, чаще в море резвились дельфины и ласковее становился ветер. К югу от архипелага Флорида-Киз, того самого, который янки захватили в самом начале войны и откуда помощью базы на Ки-Уэст заблокировали наше судоходство между Мексиканским заливом и Атлантикой, стало по-настоящему тепло. Мы, наконец, покинули воды Конфедерации (для меня эти земли Североамериканскими Соединенными Штатами не были с 1861 года) и пересекли неспокойный Флоридский пролив.

Прямо по ходу парохода, со смотровой площадки первого класса стала видна длинная полоска земли, которая постепенно превратилась в прекрасный залив, над которым царила величественная Гавана.

Для меня, как пассажира первого класса, въезд в страну оказался чистой формальностью – чиновник лишь взглянул на мой паспорт и махнул рукой, добавив со смешным акцентом:

– Добро пожаловать на Кубу, мистер Стюарт!

А таможенник лишь удивился – почему у богатого янки (так здесь, похоже, именуют всех американцев, даже нас – конфедератов) так мало багажа? И, заговорщицки наклонившись к моему уху, шепнул:

– Мистер Стюарт, если вам нужна гостиница, то у моего кузена одна из самых лучших, прямо здесь, на Малеконе!

Но гостиница была мне не нужна. Ведь, когда я спустился с трапа на берег, там меня уже поджидал человек лет тридцати, в котором я не без труда узнал Иниго Джексона, самого молодого моего подчиненного в далеком шестьдесят пятом году. Оказалось, что он, как когда-то и я, приписал себе лишний год, чтобы его взяли на фронт. Когда мы с горечью узнали о приказе генерала Ли о капитуляции, я его еще спросил:

– Иниго, а ты не жалеешь о том, что тебе еще нет и восемнадцати, а ты уже повидал столько крови, горя и смертей?

На что тот, хмуро улыбнувшись, сказал:

– Лейтенант, я вам обещаю – победа будет за нами! Пусть через год, через два, через столько, сколько надо. Но она будет…

И вот он стоит передо мной, Иниго, возмужавший, немного облысевший, зато поджарый, мускулистый и подтянутый, с лихо закрученными усами.

– Командир! – закричал он и обнял меня так, что у меня затрещали кости.

– Иниго! Какое приятное совпадение, – радостно воскликнул я, с трудом высвобождаясь из его медвежьих объятий.

– Да нет, не совпадение, – улыбнулся Иниго. – Сам подполковник Семмс попросил меня встретить вас, перед тем как отбыть туда, куда и нам велено подтянуться в ближайшее время. Вот, почитайте.