– Уверена, что вы правы, сэр, – ответила она.

– Иногда, – сказал он, – когда я вспоминаю того русского солдата, то мне кажется, леди Тэвисток, что у него под шинелью был алый френч. Разве это не смешно? Алые мундиры носили только мы, британцы. Да и с чего бы это британскому солдату размахивать саблей у меня перед носом? И с какой стати майор стал бы в него стрелять? И целить прямо в сердце? Очень странная вещь – память. Вы согласны со мной?

– Да. – Если бы Ребекка предвидела подобный разговор, она не украсила бы бальный зал цветами. Во всяком случае, в таком количестве. В зале не осталось места для воздуха. Она задыхалась.

– Впрочем, мне не следовало говорить обо всем этом, – произнес сэр Джордж. – Я всегда забываю, что на некоторых дам воспоминания о войне производят удручающее впечатление. Особенно если они на войне потеряли своих мужей. Как в случае с вами. Ваш муж ведь тоже был убит выстрелом в сердце? Вам нехорошо, леди Тэвисток?

– Да, – сказала Ребекка. Она слышала его голос откуда-то издалека. У нее в ушах шумело. Она глубоко вздохнула. Воздух стал каким-то ледяным. Она чувствовала, что и сама все больше холодеет.

– Все в порядке, – донесся издали чей-то голос. – Ей просто нужен свежий воздух. Сегодняшний день для нее оказался очень хлопотным. Эпплби, не дадите ли вы сигнал оркестру, чтобы он возобновил игру?..

Сильные руки подняли Ребекку с пола и вынесли ее на свежий воздух, а затем понесли вверх по лестнице. Вскоре она сидела на твердом стуле, а на ее затылке лежала сильная рука, наклонявшая ее голову вниз, к коленям.

– Тебе нужно просто расслабиться, – сказал Дэвид. – Ничего ужасного не произошло. Ты упала в обморок. Вот и все.

Когда Ребекка стала постепенно приходить в сознание, она поняла, что находится в своей туалетной комнате.

– Как это глупо с моей стороны, – произнесла она. – Что могут подумать люди?

– Они поймут, что в зале было для тебя слишком жарко и ты слишком переволновалась, – спокойно ответил он ей. – Подержи некоторое время голову в таком положении. Я принесу тебе стакан воды.

– Я не могу представить себе, что была бы способна на нечто более нелепое, – сказала она, подняв через минуту-другую голову и взяв стакан из его рук. – И не могу понять, чем же все это вызвано. Я до сих пор никогда не падала в обморок. Нам нужно вернуться вниз, Дэвид.

После того как она сделала несколько глотков, Дэвид поставил стакан на ее умывальник.

– Что тебе сказал Шерер? – тихо спросил он.

– Ничего нового. Все, как обычно, – ответила ода. – Что ты спас ему жизнь. Что пуля попала Джулиану прямо в сердце. Боюсь, что все это я воспринимаю излишне болезненно. Но его слова были не ко времени и не к месту.

– И больше он ничего не сказал?

– Нет, – ответила она. – Все как обычно. Беда, однако, в том, Дэвид, что теперь я знаю, что именно он способен сказать, а это гораздо хуже. Это не того рода разговоры, которые кто-нибудь хотел бы услышать на балу.

– Они уедут утренним поездом, – сказал Дэвид.

– Я уверена, что он не хотел причинить мне боль, – заметила она. – Однако он говорил неприятные вещи. Я готова спуститься вниз. Но мне как-то не по себе.

– Обопрись на мою руку, – попросил Дэвид. – Встанешь поближе к какому-нибудь окну. Дай мне сигнал, если вновь почувствуешь, что приближается обморок.

– Этого не будет, – заверила она. – Мне так жаль, Дэвид, что я вызвала такую сумятицу.

Когда они спускались вниз, она все время повторяла себе: «Алый мундир…» – и отчаянно пыталась думать о чем-то другом. Ее мысли перемешались… Три алых мундира… Три британских офицера – у третьего мужчины также была сабля… Никакого русского вообще не было… Два офицера сошлись в поединке из-за женщины – жены одного из них, любовницы другого… И наконец, третий мужчина. Тот, что оказался между ними, стремившийся примирить их и получивший пулю. Убитый.

– Ты уверена, что чувствуешь себя хорошо? – спросил Дэвид, когда они приблизились к дверям в бальный зал. Он взял ее за руку.

Ребекку охватила внезапная паника. Захотелось вырвать свою руку. Однако было не самое удачное время для истерики. Выработанная годами выдержка помогла Ребекке взять себя в руки.

Хотя бы потому, что она сейчас шла со своим мужем. Убийцей ее первого мужа.

– Все в порядке, спасибо, – ответила она. – С моей стороны было глупо падать в обморок. Теперь я пришла в себя.

Она улыбнулась, скрывая свое замешательство, когда так много людей повернулось к ней, вглядываясь в ее лицо, как только она вошла в бальный зал снова под руку с Дэвидом.

Дэвид подумал, что ему следовало проявить больше силы воли и отослать Шереров прочь, как только те прибыли в Стэдвелл. Ведь в конечном счете он в пршлый раз просил Шерера покинуть их дом. Сэру Джорджу следовало бы знать, что он здесь нежелателен.

Дэвид же не отправил их прочь. А Шерер сказал Ребекке нечто такое, что привело ее к обмороку. В его словах, как сказала Ребекка, не было ничего особенного,

Все было, как обычно. Но и обычное оказалось достаточно неприятным. Напомнить ей в самый разгар бала, что Джулиан, которого она так любила, погиб от пули, пронзившей его сердце, было более чем достаточно, чтобы вызвать ее обморок.

Лорд Тэвисток снова задумался, почему Шерер так сильно ненавидит его, хотя он, Дэвид, несомненно, спас ему жизнь. Выстрели он секундой позже – и Шерер погиб бы от вонзившейся ему в грудь сабли Джулиана. Дэвид спас его от смерти.

Однако причину выяснить было не так трудно, как он предполагал. Для мужчины, подобного Шереру, и для многих других мужчин унизительно сознавать, что тебя спасли от сабли человека, который спал с твоей женой. Поэтому легче ненавидеть человека, который спас тебя, чем испытывать к нему благодарность.

И Дэвид знал, что Шерер пытается выяснить причины, побудившие майора убить Джулиана, рассматривая эту проблему на фоне поспешной женитьбы Дэвида на вдове Джулиана после возвращения домой. Шерер размышлял, были ли мотивы лорда Тэвистока столь бескорыстны, как это первоначально казалось. Подозрения Шерера отражали эхо ночных кошмаров Дэвида: он ведь и сам боялся, что убил Джулиана из ненависти и ревности, что подсознательно хотел расчистить себе путь к женитьбе на Ребекке.

Не вызывало сомнений и то, что Шерер ненавидит Ребекку. Не потому ли, что полагает, будто она так же была неверна Джулиану, как и Синтия Шерер – своему мужу? Или просто потому, что она была женой Джулиана? А может быть, его ненависть основана на принципе «око за око»? Джулиан заставил его страдать. Теперь он заставит страдать жену Джулиана.

Учитывая состояние Ребекки, виконт ругал себя за то, что сразу же не прогнал Шереров. Он содрогался при мысли о том, что они останутся в доме на ночь и уедут лишь утром.