– И что?

– Да ничего… прикопали там пятерых самых активных да и все. Наши аборигены народ суровый тут, со стволами все… у них даже «максим» есть, наверное, из арсенала Колчака, я, может, только с полгода, как с ними договорился о совместном проживании и мирном сосуществовании.

– Ну получилось, я смотрю.

– Да, получилось… но сколько мне нервов это стоило… там же в основном в этой деревне потомки староверов, которых в тридцатых годах-то все переселяли с глаз долой, бляха-муха, от советской власти. А вообще они уважение вызывают… они же в состоянии апокалипсиса уже давно живут… ни света, ни удобств, если бы не затопленных две трети поселка Волной, то и не заметили бы они тут никаких проблем. Суровые люди… но хорошие… справедливые. Мы-то после Волны с вояками быстро договорились, как жить-поживать, да с остатками экипажа этого контейнеровоза, там ребята наши в основном, хоть и под филиппинским флагом ходили. На танкере этом много чего хорошего и нужного есть… Вот… потом стали перемещаться между островами, общаться с народом с круизника, вроде нормально все было поначалу… так там потом два американца бузить начали… один целый сенатор какой-то, а второй из, как говорили раньше, бизнес-элиты. Ну и началось, как всегда… мол, русским опять все достается, несправедливо… Я давай по-хорошему, уговаривать, что на консервах не протянем, надо вкалывать, да бесполезно. Они давить начали, с этими двумя охраны по десятку мордоворотов, пугали… идиоты. Чего меня пугать, меня в 90-х два раза взрывали, да не взорвали, а эти сопляки по сравнению с нашей братвой. В общем, разругались мы с ними окончательно, и до мордобоя дошло с пальбой… Всякое было. Но сейчас уже пару-тройку месяцев как устаканилось вроде, даже иногда визиты вежливости наносим.

– Даже так… И что, есть о чем поговорить?

– А вот они кроме как поговорить больше нихрена и не умеют, бляха-муха… от их разговорчивости к нам сюда половина народу потом переселилась. Да, устраиваем периодически меновые дни. На круизнике этом на самом деле тоже много чего полезного… один медицинский блок чего стоит. А так жить на обмене они все равно долго не смогут спокойно, известно, что около сотни человек ушли на окраину их острова, ну и пытаются там что-то организовать свое, вроде получается. С ними тоже желаете пообщаться? – немного нахмурившись, спросил Шеф.

– А смысл? Пусть оботрутся об реалии жизни, подождем… а там, если мозгов прибавится, можно и пообщаться.

– Ну да… им еще обтираться долго, пока шлюпки не кончатся.

– В смысле?

– Видите? – кивнул Шеф в сторону ряда пришвартованных шлюпов. – Это они раз или два в месяц пригоняют на обмен.

– В обмен на что?

– Ну… мясо, молоко, хлеб… так что вон какая «флотилия» собралась. И это они еще с одного борта не все шлюпы сняли.

– Ясно.

– Народ от них бежит потихоньку, конечно… А мы что, мы принимаем, естественно, при условии, что беженцами признаются правила. А то была у нас тут даже эм… своя «арабская весна», да… ну ничего, разобрались, может, где палку и перегнули, но зато теперь точки над «i» расставлены в плане политики и социальных отношений.

– А что у вас с этой яхтой, – спросил Иваныч.

– Да это я, дурак старый, с психу накуролесил… перегрел двигатель. Мы ее с мужиками-то откопали от ила и песка, с той стороны острова, деревенские помогли ее немного «беларуськой» и грузовиком спихнуть, а толку… подальше в воду-то спихнули, но там мели везде, пока на открытую воду выскочили, двигатель-то и загубил. А сюда ее уже мотоботом притащили. Ребята смотрели двигатель, попроворачивало там все, клапанов несколько загнуло… тоска, короче.

– А сколько лошадей был двигатель?

– IVECO, 450 лошадок… двадцать два узла давала «Принцесса» моя. Корпус-то легкий, из современных материалов…

– Ну, я думаю, не проблема двигатель вам найти на материке.

– Да? – обрадованно спросил Шеф. – Вы знаете, если вы поможете нам наладить морское сообщение с другими… ммм… общинами…

– Поможем, – кивнул я, – в этом новом мире начинать отношения лучше со взаимопомощи, чем с понтов, претензий ну и всяких нехороших мыслей.

– Это точно, бляха-муха… жаль, что не все это понимают.

– Да, далеко не все.

– Есть у вас мотористы ну и технари рукастые? – спросил Иваныч.

– Да, найдутся, конечно.

– Тогда думаю… собирайте команду и отправляйте с нами, а вернутся они уже сами на мотоботе, да на буксире в шлюпке притащат вам двигатель.

– Эм… с дизтопливом у нас негусто, а американцы его тоже не особо меняют.

– С этим тоже поможем, – сказал я, – до архипелага на буксире дотащим, а там заправим и с собой еще запас дадим, только вот тару поищите сами тут у себя, у нас свободной нет.

Эдуард Яковлевич встал из-за стола и, немного нахмурившись, начал прохаживаться взад и вперед по кают-компании, заложив руки за спиной. Если честно, то на его месте я бы задумался намного раньше, так как я знаю реалии жизни анклавов выживших лучше, чем он. Знаю, как порой обманывают начинающих торговцев, знаю об откровенных пиратах… много есть, так скажем, нюансов. Но с другой стороны, есть и наш Сахарный, есть Слобода, есть тот же Ганшин со своим колхозом.

– Вы знаете… мне очень хочется верить, что все именно так, как вы говорите, – остановившись, сказал Шеф, – иначе я окончательно разочаруюсь в людях… и тогда вообще не вижу смысла оставшимся выжившим начинать строить новую жизнь.

– Не все гладко и в новом мире, Эдуард Яковлевич, – ответил я, – и нет страховки от подлости и коварства… За прошедший год мы через многое прошли и многое пережили, потеряли друзей и близких, но одно я вам точно скажу, построив сотрудничество наших общин на доверии и честности, у нас есть все шансы выжить и развиваться дальше. Так что… решайте, мы предлагаем вам, скажем так… договор о дружбе, торговле и сотрудничестве.

Эдуард Яковлевич снял очки, помассировал глазные яблоки, затем сел за стол, немного нервно постучав по нему дужкой очков, и сказал:

– Хорошо… Я принимаю ваше предложение.

– Это вы правильно сделали, – ответил я, – к тому же, я надеюсь, что в будущем нам удастся создать некий союз из анклавов, в этом случае откроются другие возможности и перспективы развития.

– Наливайте, Сергей Николаевич, – сказал улыбаясь Иваныч и достал кисет с трубкой, – этот исторический момент надо обязательно обмыть.

– Секундочку! – спохватился Шеф и выскочил из кают-компании, да так резко, что сидящий в углу Сергеев даже напрягся, и его рука поползла к кобуре. Через минуту он вернулся с бутылкой явно очень дорогого коньяка, початой правда, и со шкатулкой с драгоценной отделкой, – коньячные бокалы разбились, к сожалению… ну ничего, по кружкам разольем.

– Ну да, главное, что такая бутылка уцелела, – ответил Иваныч, рассматривая этикетку. – Французский?