От таких успехов окрылился сам Манштейн. Отбросил недавнюю осторожность, загорелся не только брать Харьков, но и гнать русских дальше. Раздавив советские подвижные группировки, его танковые дивизии по льду форсировали Северский Донец, под Харьковом врезались в левое крыло Воронежского фронта, растянувшееся и ослабленное в наступлении. Снова крушили, перемалывали. Хотя советское командование, в отличие от летних неприятельских прорывов, удержало управление соединениями и частями. Выводило их из наметившихся клещей, тормозило врага импровизированными заслонами. В эти дни прославился взвод лейтенанта Широнина из 78-го гвардейского стрелкового полка. 25 бойцов защищали железнодорожный переезд у села Тарановка под Харьковом, выдержали атаку 35 танков. Из них остались в живых лишь шестеро, но было сожжено 16 неприятельских танков, перебито более 100 солдат. Все воины-широнинцы были удостоены звания Героя Советского Союза.

Невзирая на отчаянное сопротивление, Харьков пришлось оставить. В Германии раструбили о его взятии как о величайшей победе! Ставили наравне со Сталинградом. В Харьков примчался Гиммлер. Собрал офицеров и отличившихся солдат эсэсовского корпуса в Харьковском университете, раздавал награды. А дивизии Манштейна продолжали теснить русских, ворвались в Белгород. И все-таки одержанные победы не имели такого значения, какое придавала им нацистская пропаганда. Она силилась всего лишь ободрить свою страну и армию после катастроф. Немцы в контрударе тоже выдыхались, но советские боевые порядки так и не взломали. Между тем из резерва советской Ставки уже спешила 1-я танковая армия Катукова. Столкнулась с авангардами Манштейна, отбросила их, и линия фронта могла еще раз покатиться в обратную сторону. Но грянула весенняя распутица и развела противников.

Однако в это же время, когда северные и центральные области России утонули в грязи, стали подсыхать дороги на юге. 17-й армии генерала Енеке, застрявшей на Таманском полуострове, Гитлер приказал во что бы то ни стало удержать свои позиции. Тамань служила как бы естественным мостом из Крыма на Кавказ, фюрер не терял надежды воспользоваться им для будущего наступления. Ведь Кавказ занимал особое место и в геополитических, и в экономических, и в магических теориях нацистов. Енеке получил сильные германские подкрепления и целую румынскую армию. Численность его группировки достигла 400 тыс. человек. Тыловое снабжение было организовано из Крыма. В Керчи немцы сосредоточили сотни самоходных паромов, десантных барж – сюда перебазировали те самые плавсредства, которые в свое время строились для вторжения в Англии. Намечалось даже строительство железнодорожного моста между Крымом и Таманью.

На подступах к Тамани возводились несколько полос укреплений. Немцы называли их «Готтенкопф» («голова гота»), русские – «Голубой линией». На северном фасе позиции проложили по приазовским болотам, протокам дельты Кубани, южный фланг прошел по кавказским предгорьям. А в Новороссийске в руки врага попали главные цементные заводы России со складами готовой продукции. Немецкие военные строители прямо на месте во множестве отливали бетонные колпаки дотов, штамповали противотанковые надолбы.

Наше руководство хорошо понимало, насколько опасен неприятельский плацдарм на Кавказе. Он связал пять советских армий, 600 тыс. солдат. Неужели эти солдаты не пригодились бы на других направлениях? Северо-Кавказский фронт возглавил в это время герой Одессы и Севастополя, генерал-полковник Петров, ему было приказано готовить решительное наступление. Представителем Ставки сюда был прислан Жуков. Но и немцы разгадали советские замыслы. Енеке решил упредить их частным ударом – уничтожить плацдарм на Малой Земле и тем самым смешать карты русским. Ставка фюрера одобрила его план. На всем остальном протяжении фронта как раз установилось затишье, и возникла идея собрать на Тамани побольше авиации. Это же не танки, их можно было перебросить в считаные дни.

Из-под Харькова сюда направили 4-й воздушный флот Рихтгофена, повыдергивали с разных участков истребительные, бомбардировочные части. Добавили до кучи союзников – несколько румынских, словацкую, хорватскую эскадрильи. 17 апреля на Малую Землю посыпались снаряды, а небо закрыли сотни самолетов. Однако с авиацией вышла неудача. Вдруг выяснилось, что она не может бомбить пятачок, русские позиции вплотную прижимались к германским. Воздушная лавина обрушилась на батареи тяжелой артиллерии, которые поддерживали плацдарм огнем через Цемесскую бухту. Их буквально перемешали с пылью и камнями.

Готовясь к наступлению, наша Ставка тоже собирала воздушные силы. Поддержать атаки Петрова должны были 4-я воздушная армия Северо-Кавказского фронта, 5-я воздушная армия Закавказского и авиация Черноморского флота. Но после прошлых сражений в строю оставалось мало самолетов. Аэродромы располагались в 150–200 км от передовой. К тому же в трех авиационных группировках были свои начальники, они действовали несогласованно. Германскими летчиками управляло общее командование, аэродромы лежали в Крыму и на Тамани – в 50-100 км от поля боя. Самолеты могли дольше находиться над линией фронта, быстрее дозаправиться и пополнить боекомплекты.

В первые дни сражения верх брали немцы. Поджигали русские самолеты, отгоняли их, чтобы самим бомбить прицельно и беспрепятственно. Изношенные советские машины выходили из строя из-за аварий и поломок. Но Жуков напрямую докладывал Сталину о вскрывшихся недостатках, их исправляли в считаные дни. Из резерва Ставки на Кубань было выделено три свежих авиационных корпуса, более 300 самолетов. Командование воздушными силами объединили. Все полки 5-й воздушной армии передали в 4-ю, для руководства Сталин прислал командующего ВВС маршала авиации Новикова.

Вместе с Жуковым они впервые разработали план «авиационного наступления». Операции бомбардировщиков, штурмовиков, истребителей увязывались и согласовывались между собой. Инженерные и саперные части были брошены на строительство аэродромов поближе к линии фронта. Оборудовались промежуточные «аэродромы подскока». В 20-х числах апреля активность германской авиации стала снижаться. К этому времени заглохли бои и на Малой Земле. Немцы устлали обводы плацдарма кучами трупов, но продвинулись всего на километр. Остановились, заново зарывались в воронки снарядов и мин.

Но 29 апреля началось советское наступление. Ключевой пункт «Голубой линии» лежал у станицы Крымской, здесь сходились дороги, связывающие воедино систему неприятельской обороны. Именно здесь Северо-Кавказский фронт наметил главный удар. Но и немцы ждали его здесь, встретили ливнями огня и металла. С новой силой возобновилась и битва в воздухе. В смертоносных воздушных каруселях порой кружилось по 50–80 самолетов сразу. А всего с обеих сторон в схватке участвовало до 2 тыс. самолетов. Но теперь перевес был у советской авиации. Она нанесла несколько массированных ударов по вражеским аэродромам, все более эффективно прикрывала наземные войска. Из-за облаков или со стороны солнца сваливались дерзкие стайки истребителей, набрасывались на армады юнкерсов. Рушили им строй, вынуждали сбрасывать бомбы куда попало, а то и на своих.

Прорвать германскую оборону у Крымской так и не удалось. По мере угасания боев на земле стало поспокойнее и в воздухе. Но в конце мая Северо-Кавказский фронт предпринял еще одну попытку взломать «Голубую линию». На этот раз атаковали у Киевской и Молдаванской, и снова неудачно. Этот штурм сопровождался третьим раундом авиационного побоища. Немцы успели получить подкрепления. Но и русские летчики чувствовали себя уверенно. Бомбардировщики и штурмовики опять утюжили неприятельские аэродромы, истребители отмечали победы нарисованными на бортах звездочками. По советским данным, в сражениях на «Голубой линии» немцы потеряли 1000–1200 самолетов, наши вооруженные силы – 750. И как раз после этих боев превосходство в воздухе стало переходить к нашим летчикам.