Илья Эренбург с горечью писал в газете "Красная звезда", что американские танкисты совершают экскурсии по живописным горам Гарца, в то время как немцы сдаются им в плен "с фанатическим упорством"[488]. Немцы, мол, ведут себя по отношению к солдатам армии США как к представителям некоего "нейтрального государства". Посла США в СССР, Аверелла Гарримана, более всего рассердило высказывание Эренбурга о том, что американец — это "завоеватель с фотоаппаратом"[489].

Сталин, который судил об окружающих только по себе, подозревал, что западные союзники для того, чтобы захватить Берлин первыми, не побоятся пойти на сделку с нацистской кликой. Контакты Аллена Даллеса с обергруппенфюре-ром СС Вольфом в Берне относительно капитуляции немецких войск в Италии он воспринимал как еще одно доказательство ведения союзниками двойной игры[490]. Даллес также имел контакты с представителем Кальтенбруннера, который сообщил, что организация СС хочет совершить в рейхе переворот, направленный как против нацистской партии, так и тех эсэсовцев, которые собираются сражаться до самого конца. Когда переворот будет совершен, организация СС могла бы "передать административные функции управления западным державам"[491]. Представитель Кальтенбруннера упомянул также и о возможности открытия фронта на западе и переброске немецких частей на восток — против русских. Именно такого сценария больше всего боялся Сталин. К счастью, многие детали переговоров представителей американской разведки с эмиссарами СС советскому лидеру стали известны лишь позднее. Однако его информировали о том, что англичане и американцы подготовили специальные десантные части, готовые в любой момент высадиться в Берлине в случае внезапного краха нацистского режима. Является фактом, что 101-я и 82-я парашютные дивизии имели задачу высадиться соответственно на аэродромах Темпельхоф и Гатов, тогда как британские десантные части — в Ораниенбурге. Тем не менее следует подчеркнуть, что все эти гипотетические планы нельзя рассматривать в связи с вышеупомянутыми переговорами, проводившимися Алленом Даллесом. Данные проекты стали нереальными после приказа союзным войскам не продвигаться восточнее Эльбы. Более того, еще со времени конференции в Касабланке, на которой западные союзники согласились только на безоговорочную капитуляцию Германии, ни Рузвельт, ни Черчилль не рассматривали всерьез возможность достижения какого-либо компромисса с нацистскими лидерами.

Оптимизм относительно ведения дел со Сталиным, имевшийся в феврале марте 1945 года как у Рузвельта, так и у Эйзенхауэра, в первых числах апреля стал быстро испаряться. Как уже говорилось, Эйзенхауэр в своем послании советскому лидеру от 28 марта представил детальный план действий союзных войск. Но он не получил ничего подобного в ответ. Фактически Сталин просто обманул союзного главнокомандующего, сообщив 1 апреля о том, что Берлин теперь потерял свое стратегическое значение. Одновременно он отметил, что основные советские силы будут сконцентрированы южнее германской столицы для того, чтобы встретиться гам с войсками Эйзенхауэра, и наступление начнется, вероятнее всего, во второй половине мая. А на берлинском направлении советское командование, по словам Сталина, собиралось выставить лишь второстепенные части.

Эйзенхауэр, которого так ловко обвели вокруг пальца, впоследствии информировал Монтгомери о том, что Берлин является теперь "не больше чем географическим пунктом". Он не собирался также оказывать содействие настойчивым требованиям Черчилля "пожать руки русским как можно дальше на востоке". В этом отношении его поддерживал генерал Маршалл. Эйзенхауэр не верил словам британского премьера, что, пока в Берлине развевается немецкий флаг, он остается "самым важным пунктом Германии". Напротив, союзный главнокомандующий считал, что наступление по линии Лейпциг — Дрезден, разделяющей Германию на две части, является самым предпочтительным. И он был убежден, что Сталин придерживается точно такого же мнения.

Кроме того, Эйзенхауэр отрицал, что попал под влияние Сталина в польском вопросе. Но здесь следует упомянуть, что худшие подозрения Черчилля относительно разрешения русскими проблемы Польши вскоре оправдались. Шестнадцать лидеров польских демократических партий, которых пригласили на совещание с Жуковым, в конце марта арестовали органы НКВД и переправили их в Москву. И тем не менее нельзя сказать, чтобы советский лидер был удовлетворен текущим состоянием дел. Несмотря на то что ему удалось провести Эйзенхауэра, советский лидер с присущей ему паранойей продолжал подозревать союзного главнокомандующего в ведении скрытой игры. Сталину также хотелось заставить американцев почувствовать себя виноватыми. В своем агрессивном послании Рузвельту 7 апреля он вновь сделал упор на переговорах Даллеса с немцами в Швейцарии. Сталин также отметил, что у немцев на Восточном фронте, против Красной Армии, имеется гораздо больше дивизий, чем на Западном против войск союзников. " [Немцы] продолжают с остервенением драться с русскими за какую-то малоизвестную станцию [Земляницу] в Чехословакии, которая им столько же нужна, как мертвому припарки, — сообщал Сталин президенту Рузвельту, — но безо всякого сопротивления сдают такие важные города в центре Германии, как Оснабрюк, Мангейм, Кассель. Согласитесь, что такое поведение немцев является более чем странным и непонятным".

Союзники между тем все больше приходили к убеждению, что Гитлер собирается создать в Южной Германии последний очаг обороны — "Альпийскую крепость". Одним из доказательств этого по иронии судьбы стала очередная ошибка фюрера. Несмотря на то что Берлин находился в угрожающем положении, он приказал перебросить 6-ю танковую армию СС не на защиту столицы, а на юг — к Вене. 10 апреля 1945 года. Объединенный разведывательный комитет Главного командования союзных экспедиционных сил в Европе сообщил: "Подтверждения о том, что стратегия германского командования целиком и полностью подчинена созданию обороны в так называемом Национальном редуте нет"[492]. Однако далее сотрудники комитета добавили, что целью создания такого редута является затянуть войну до следующей зимы в надежде на то, что западные союзники и Советский Союз перессорятся и будут драться уже между собой. Заслуживает внимания еще один доклад, появившийся в тот же день и касавшийся той же проблемы. В нем говорилось, что "из показаний немецких генералов и старших офицеров, недавно захваченных в плен, становится очевидным, что никто из них не слышал о так называемом Национальном редуте. Все они рассматривают подобный план как "нелепый и неприемлемый"[493].