— Он в Чертоге Героев, — сказала она. — Калма больше не властна над ним.

— Так он все же умер! — Аке выругался. — Ты не смогла вернуть его!

— Не болтай о том, чего не понимаешь, — надменно ответила Асгерд, с трудом вставая на ноги. Йокахайнен помог ей, поддержав под руку. Он один догадался, что она сделала, потому что сам некогда устроил подобное для своей невесты и ее родичей — и сочувствовал, понимая, чего ей это могло стоить. Но Аке ничего не понимал, кроме того, что его соратник и друг не воскреснет.

— Ахти мертв, а ты ничего не смогла сделать! — бросал он обвиняющие фразы. — Да что взять с девки! Но ты, Ильмо, — он резко обернулся к нему, — у тебя же в руках сампо! Прикажи ему — пусть оно вернет жизнь Ахти!

— Нет! — вскрикнула Ильма, шагнув вперед. — Не надо! Даже мать не пожелала, чтобы Рауни ожил! Это ведь неспроста!

Ильмо заколебался.

«Вяйно сказал — ничего не желать, — подумал он. — Не желать — для себя! А для друга? Я ведь не зла хочу. Разве может быть более благое пожелание, чем возвращение к жизни?»

Ильмо тронул ручку… и тут же всё понял — словно бездна распахнулась у него под ногами. Ему стало так страшно, как не бывало никогда в жизни, даже перед лицом Калмы — страшно от мысли, что сейчас двумя словами он мог погубить целый мир. Вернее, чем это сделала бы Лоухи. Два слова: «Ахти, воскресни!» — и растворятся врата Маналы, рухнут границы между мирами. И он довершит то, что происходило в Луотоле само собой… Проклятая Калма! Она не только расквиталась с Ахти, погубив его, но его смертью подготовила ловушку и ему, Ильмо!

— Я не стану ничего приказывать сампо, — сказал он побелевшими губами. — Ахти умер — значит, так было суждено. Он не вернется в этот мир.

Аке разразился проклятиями.

— Да ты просто предатель! Предатель и трус! Ты этого и хотел — чтобы мы дорогой все перемерли, а ты бы захапал мельницу себе!

Асгерд вскочила и молча ударила его по скуле. Аке вскинул кулаки — но тут рядом с Асгерд встал Йокахайнен:

— Не тронь ее! Предками клянусь, будет очень плохо тому, кто ее обидит!

— Только попробуй коснуться Ильмаринена! — прошипела Ильма. — Когда ко мне вернется магия, ты об этом первый узнаешь — на своей шкуре!

Аке посмотрел на них исподлобья, заставляя себя успокоиться. Ему было наплевать на девчонку Ильму, саамское колдовство он презирал, да и Ильмо был ему не противник в бою — но вот Асгерд… Он бы и сам себе в этом никогда не признался — ее он боялся.

— Ладно же! Значит, вы все против меня? Ахти погиб, и всех это устраивает? Я вам это еще припомню…

— Я тебе сочувствую, Аке, — ровным голосом сказал Ильмо. — Твой гнев — от горя, но мы не должны устраивать свару. Особенно сейчас. Не ты ли сам твердил об этом всю дорогу? Не ты ли разнимал Ахти и Калли, не ты ли всегда помнил обо всех мелочах? Разве у тебя прежде никогда не гибли товарищи? Что с тобой?

— Хватит, — ворчливо оборвал его варг. — Не нужно мне этих поучений. Ахти погиб, да будут к нему милостивы боги Утгарда. Так надо похоронить его и скорее убираться отсюда.

Погребальный костер Ахти устроили на берегу моря. Там было полно сухого плавника; сгодились и старые, полусгнившие лодки, брошенные варгами. Черные слизни и морские чудовища не появлялись. То ли они чуяли близость сампо и старались держаться от него подальше — то ли они, созданные волей Калмы, ушли вместе с ней. Ильмо представлялось, как уползают в море и каменеют слизни, а на северной стороне гор постепенно засыпают вулканы…

Ахти положили в самую красивую из брошенных лодок. Асгерд сама вложила Плачущий Меч ему в руки.

— Этот меч выполнил свою задачу, — сказала она. — Пусть память о нем будет вечно связана только с Ахти Каукомьели, победителем Калмы.

Асгерд сама подожгла костер. Она стояла к нему ближе всех, словно вдова, и смотрела в пламя, пока костер не прогорел дотла. И что она видела в пламени, с кем разговаривала, никому о том не сказала.

А времени оставалось всё меньше и меньше. Надо было искать корабль.

Ильмо, Аке и Асгерд разбрелись по берегу в разные стороны. Вот пустые склады, вот брошенные в спешке дома — двери нараспашку, какие-то гниющие тюки… Ильмо попытался найти какие-нибудь запасы съестного, но ничего не нашел, всё растащили то ли морские птицы, то ли твари из Хорна. Аке забраковал несколько брошенных кораблей — кнарров, которые казались годными к плаванию.

— Они слишком тяжелы, — говорил он. — С такой слабосильной командой с ними будет не справиться.

Наконец нашли то, что нужно, — небольшой драккар, лежащий кверху днищем на берегу, куда его, вероятно, вытащили, чтобы осмолить. Аке придирчиво осмотрел его и сказал:

— Сойдет, если повезет с ветром. Но против ветра мы втроем не выгребем.

— Вчетвером, — уточнила Асгерд.

Ильма посмотрела на корабль и только вздохнула.

— Ну, попутный ветер мы вам постараемся устроить, — сказал Ильмо, пошептавшись о чем-то с Йокахайненом.

Парус лежал свернутый вдоль борта, вместе с мачтой, и снасти еще не успели сгнить. Самого большого труда стоило стащить драккар на воду.

— Я сейчас попробую наколдовать попутный ветер, — сказал Йокахайнен. — Только вы уж мне говорите, куда он должен дуть. Я в море ничего не понимаю. Еще меньше, чем вы в тундре.

— Ветер — еще не все, — проворчал Аке. — Выйти-то мы выйдем, а дальше что? Вот Ахти бы подтвердил, каково ходить по Закатному морю накануне зимы! Оно и так коварно, а теперь вот-вот начнется самое время штормов! Да еще с командой из трех человек…

— Четырех, — упрямо сказала Асгерд. — Из которых по крайней мере двое — колдуны. А в бурю мы не попадем, это уж я тебе обещаю.

Аке мрачно взглянул на нее, но спорить не стал.

Отплыли тем же вечером. Аке, вставший к рулевому веслу, непрерывно ворчал, что не знает здешних вод, что в темноте никто в море не выходит и что они непременно сядут на скалу, но Ильма заверила его, что скал в проливе нет, если не приближаться к берегам.

— Надо уплывать поскорее! — постоянно твердила она. — Я чувствую, что чары начинают слабеть. Нельзя терять время! Нам придется плыть днем и ночью, не то завтра утром нас настигнут на этом берегу!

— Как ты думаешь, твоя мать погонится за нами над морем? — спросил Ильмо.

— Конечно! Ведь по берегам фьорда — владения тунов еще дня на два полета!

— Да, тогда нам надо торопиться. Эй, Йо, как там с ветром?

— Работаем…

— Давай я помогу!

Ильмо заливисто засвистел в четыре пальца.

Вскоре поднялся бриз. Полетели холодные брызги, над скалами тонко запела поземка, пузырем надулся чуть полинявший полосатый парус — и вот черные негостеприимные утесы Похъёлы остались за спиной. Ветер послушно дул на юг. По обеим сторонам длинного узкого фьорда тянулись однообразные скалистые берега. И справа, и слева — безлесые горы, покрытые пятнами лишайников, кое-где занесенные снегом. Суровая земля — камень и лед. Ильма сказала, что в прежние времена здешнее небо было черно от стай тунов из приморских кланов. Но теперь небо было пустым.