А ведь тогда меня даже не называли Алмазным Мангустом. И никого в Пятизонье еще не свел с ума и не погубил манящий блеск моих сокровищ…

Впрочем, до рождения легенды оставалось совсем немного времени. Гораздо меньше, нежели она затем проживет. И если бы я заранее знал, чем все это в итоге обернется…

…То все равно ничего не стал бы менять, ибо иного, более светлого и менее кровавого будущего для меня в тот момент попросту не существовало…

Сталкеры называют эту уникальную тварь по-разному.

Дьякон, поговаривают, не мудрствуя лукаво, окрестил ее Левиафаном. И всякий раз при упоминании этого имени трижды осеняет себя крестным знамением.

Одержимый высокими технологиями лидер «Ковчега» Хистер, узрев однажды самого огромного из всех водоплавающих биомехов, пополнил список местной фауны определением «технокракен».

Наемники, торговцы, искатели артефактов и остальная прагматичная часть сталкерской братии выражаются с присущим им презрением к заумным научным словечкам: «Та здоровенная дрянь, что живет в воде».

Чуждые подобному вульгаризму ученые присвоили, в свою очередь, «дряни» длиннющее латинское название. Которое, пожалуй, только они сами и могли запомнить и выговорить.

Военные, будучи адептами строгой дисциплины и порядка, наградили могучее чудовище безликим канцелярским термином «изделие № 744». Ни больше ни меньше. Именно так, как и предписывал им приказ от 2054 года «О классификации совокупности самопрограммирующихся изделий (техноса) Зоны».

Питерцы и прочие следопыты, пашущие на мафию, переводя через Барьер новичков, вообще не верят в существование монстров, которых они не видели собственными глазами. И поскольку проводники в большинстве своем избегают труднопроходимых водных путей, значит, и до живущего там техноса этим парням нет никакого интереса.

И лишь Орден Священного Узла относится к механическому Левиафану за номером «744» подобно тому, как моряки древности относились к мифической грозе океанов тех лет – кракену. То есть с должным пиететом. Поэтому Командор Хантер и присвоил гигантскому водоплавающему биомеху почтительное звание – Император гидроботов. А любой из узловиков, который применит в отношении его оружие, был обязан немедля покаяться. Причем, согласно орденским традициям, просить прощения надлежало, пав на колени перед самим Императором. Который, разумеется, не питал ни малейшего человеколюбия как к узловикам, так и к кому-либо из сталкеров вообще и принимал извинения, унося кающегося с собой в водную пучину.

Чем же объяснялось подобное отношение Командора и его братства к этому монстру?

Никакой загадки здесь нет. Каждый сталкер знает, как истово ищет Орден вход в недостижимую ему пока святая святых – Узел. Настолько истово, что Хантер не гнушается использовать для этого любые, в том числе нестандартные методы.

Немалую долю своей легендарности Император гидроботов снискал за счет того, что был воистину вездесущ. Его не однажды видели баламутившим прибрежные воды Финского залива и Обского моря, у берегов полуострова Казантип, а также в черных омутах Москвы-реки и Припяти. И поскольку ни на сушу, ни даже на мелководье технокракен никогда не выползал, значит, он перемещался между локациями собственным, одному ему ведомым способом. Каким именно, и стремились разузнать узловики. Для чего у них также имелся свой способ, эффективность которого они, правда, до сих пор не доказали.

Существует, конечно, и альтернативная, причем более логичная версия, что вездесущность «изделия № 744» – это миф, и на самом деле Император не один, а их пятеро. По одному на Чернобыль, Казантип, Курчатник, Сосновый Бор и Академгородок. Чем, дескать, и объясняются загадочные перемещения тысячетонной стальной туши на тысячекилометровые расстояния без посредства привычной сталкерам системы «тамбуров».

Но Орден Священного Узла был с такой трактовкой категорически не согласен. Как не соглашался он с и любыми другими теориями, которые противоречили его представлению об Узле.

«Столь гигантские биомехи всегда уникальны и не могут существовать более чем в одном экземпляре!» – твердо настаивал на своем Командор. Еще одним веским контраргументом в защиту его правоты служил тот факт, что ученым никак не удавалось засечь синхронное появление в разных локациях даже двух Левиафанов, не говоря уж о большем их количестве. То, что они – или все-таки он? – вообще крайне редко выныривают из глубин на поверхность, Хантер в расчет не брал. Он и его люди верили, что у технокракена есть своя лазейка в Узел, а значит, рано или поздно она будет обнаружена. И поскольку сделают это, несомненно, узловики, то и принадлежать она по праву будет исключительно им.

Однако давайте не станем отвлекаться на бесполезные споры. Вернемся к способу, который Орден использует время от времени для поиска этой лазейки. Он не слишком сложен и основан на принципе «С паршивой овцы хоть шерсти клок». В роли жертвенных агнцев, с коих, впрочем, не одна шерсть стриглась, но и сдиралась вся шкура целиком, здесь выступали – опять же по традиции – отступники Священного Узла. Не только те, кто по глупости или с перепугу провинился перед Императором, а все, кому не посчастливилось вовремя унести ноги от бывших собратьев.

Стратегия Командора и его приоров – только они обладали правом решать, как поступить с отступником, – была на первый взгляд даже гуманной. Да, подсудимого отдавали в щупальца технокракену, но зато по возвращении из Узла (каким бы образом оно ни состоялось) отступнику гарантировались не только полная амнистия, но и пожизненный аксельбант героя, позволяющий тому отдавать приказания даже приорам.

Заманчивая перспектива? Для обреченного на смерть – да. И, если утянутый под воду монстром, он не захлебнется до тех пор, как Император затащит его в Узел, а потом, выжив и там, изыщет способ вернуться и поведать братьям о своих приключениях, значит, задача первопроходца будет считаться успешно завершенной.

Насколько мне известно, из множества отправленных на выполнение этой миссии отступников назад не возвратился никто. Вот почему я не питал надежд, что, возможно, именно брата Георгия угораздит стать подобным счастливчиком. Народная примета «Дуракам всегда везет» была в его случае неприменима, ибо он являлся неправильным дураком. Пускай ему действительно эпизодически фартило в мелочах, конечный итог неизменно складывался один, и все для Жорика оборачивалось бедой. А в случае с технокракеном беда Дюймового оказалась вдобавок ко всему, как сказал бы классик, обла, озорна, огромна… ну разве что не стозевна и не лаяла, зато плавала под водой и размахивала множеством длинных стальных щупалец.

Короче говоря, не самый жизнеутверждающий эпиграф для уготованного Жорику путешествия из Петербурга в Узел…

Я был наслышан о том, где в Сосновом Бору у Ордена находится «стартовая площадка» для убывающих под воду отступников: Ленинградская АЭС, чей комплекс сооружений протянулся с севера на юг вдоль Финского залива почти на пять километров. Не столь зловещая, как Чернобыльская, но тоже крайне малоприятное место. Классическая индустриальная архитектура ЛАЭС с преобладающими в ее дизайне прямыми углами и линиями, плоскими бетонными стенами, хитросплетением металлоконструкций и торчащими в небеса трубами навевает уныние даже при рассказе о ней. А при взгляде на нее – серую и заброшенную – можно и вовсе удавиться от тоски.