Утром его едва растолкал санитар. Дальше все пошло по заведенному в учреждении распорядку: утренний туалет, завтрак, осмотр врача. Пиотр взял на себя роль толмача.

– Как пан офицер себя чувствует?

– Голова кружится, тошнит немного, в теле слабость, еле руками двигать могу.

На самом деле, учитывая большую кровопотерю, Алекс чувствовал себя вполне удовлетворительно. Пожалуй, мог бы попробовать даже встать, но решил симулировать контузию, благо симптомы были уже знакомы. Врач покачал головой, прописал покой и диету, с тем и отбыл. Ближе к полудню в дверях нарисовался еще один посетитель.

– А вот и главный иуда пожаловал!

Мартош пришел в мундире при погонах и сабле. Уселся на госпитальный табурет, саблю пристроил между ног.

– Я Себрии присягу не давал!

– Однако деньги брать не стеснялись.

– Да какие там деньги, – отмахнулся подполковник, – так, мелочь.

– Конечно, в империи вам платили куда больше. И даже, я смотрю, обратно на службу приняли.

– Это ненадолго.

Похоже, старик даже смутился, а потому поспешил сменить тему:

– Кстати, я по делу, надо задать вам несколько вопросов.

– Кому надо? – взвился Алекс. – Вам? А если я откажусь отвечать, пытать будете? Железо каленое уже приготовили?

– Ну, зачем же сразу пытать, господин отставной капитан, в вашем положении…

– Ой, боюсь, боюсь, боюсь! Честь имею, Алекс Магу, капитан руоссийской армии в отставке. В прошлую войну я достаточно наследил на Палканах, чтобы не надеяться сохранить инкогнито! А что касается положения моего, то я представить не могу, что еще может его ухудшить, а потому пойдите вон!

Брякнув саблей, Мартош поднялся с табурета.

– Ошибаетесь, молодой человек, даже если человеку очень плохо, то всегда ему можно сделать еще хуже! Скоро вы это узнаете и пожалеете…

Отперевшись на руки, Алекс ухитрился почти сесть в госпитальной койке.

– Уже жалею! Жалею, что в свое время не приказал повесить одного имперского шпиона! И что этот проклятый осколок летел слишком медленно и не под тем углом. Не пришлось бы сейчас смотреть на вашу мерзкую рожу!

На этом запал Алекса закончился, физические и моральные силы оставили его, и он рухнул обратно на тощую подушку. Мартош вышел не прощаясь. На выходе он столкнулся с кем-то из санитаров, и весь заряд подполковничьего гнева угодил в некстати подвернувшегося солдатика.

Когда же шум в коридоре утих, Алекс погрузился в размышления. «Насчет невозможности испортить мне жизнь я, пожалуй, погорячился. Вполне могут законопатить в какой-нибудь каменный мешок на хлеб и воду. А могут и железом прижечь, или водой пытать, опыт у имперцев богатый. Цивилизованными и просвещенными они прикинулись не так давно, раненых добивали без зазрения совести. Хотя возможность увидеть перекошенную рожу иуды Мартоша может стоить всех предстоящих мук. А может, по-другому отсюда сбежать?»

Алекс прикинул расстояние от оконной ручки до пола. «Маловато будет, но некоторые ухитрялись это сделать и сидя, было бы желание. А веревку можно из простыни сплести. Нарвать вдоль полос и сплести. Только сначала стоит попытаться сбежать обычным способом, а уж если не получится…»

Дальнейшие мысли прервал скрип дверных петель. Опять санитар Пиотр пришел. От него Алекс попытался получить хоть какую-нибудь информацию о госпитале и городе, где он находится, но узнал только непроизносимое угорское название населенного пункта, об остальном руосинец мычал что-то невнятное, то ли был непроходимо глуп, то ли слишком запуган имперцами.

Санитар поставил на стол кувшин с водой, поделился новостями:

– Дела у пана офицера идут хорошо. Швы скоро снимут.

Для кого хорошо, а для кого и не очень. Не купился, выходит, угорский доктор на его симуляцию. А скорая выписка означала перевод в тюрьму с куда более строгим режимом и серьезной охраной. Следовало спешить, а спешка в таком деле плохой помощник. Тем же вечером, едва только все угомонились, Алекс самостоятельно доковылял до окна. Второй этаж. Знать бы еще, где лестница. Судя по движению в коридоре, где-то слева, справа народу ходит куда меньше.

Следующие шесть дней Алекса никто не беспокоил. Он уже достаточно окреп для самостоятельного передвижения по палате, рана на голове почти не беспокоила, хоть он всем своим видом старательно изображал обратное. Еще он окончательно убедился в том, что часовые из госпитальной обслуги службу свою несут не слишком бдительно, норовя урвать часок-другой от дежурства на сон, особенно в предрассветное время. В остальном же не продвинулся ни на шаг, придется импровизировать.

Тем же вечером, как всегда, Пиотр принес ужин. Убедился, что они остались вдвоем, а дверь плотно закрыта. И пока пленный ел, руосинец неожиданно заговорил короткими предложениями, негромко, так, чтобы в коридоре не было слышно.

– Завтра вас увезут в тюрьму. Лестница – вторая дверь налево по этой стороне. Петли я смазал. Под лестницей дверь в подвал. Замок будет открыт. За дверью одежда и ботинки. Несколько монет, сухари. Там же огниво и свеча. По коридору направо до конца. Запор на двери внутри. Направо двадцать шагов – кусты. За кустами дыра в заборе. Дальше иди на юг, там сады, можно уйти незаметно.

Алекс был даже не удивлен – ошарашен. Вот тебе и туповатый простофиля-санитар. Догадался, о чем думает пленник, все детали побега продумал и сообщил в последний день, чтобы сговора никто не заметил. Так же негромко офицер произнес:

– Спасибо.

Прежде чем унести грязную посуду, санитар склонился, делая вид, что хочет поправить подушку.

– Беги, полковник, я буду за тебя молиться всю ночь.

И ушел. Пока не забыл, Алекс повторил путь. «По этой стороне налево вторая дверь, спуститься на первый этаж, под лестницей найти дверь в подвал, будем надеяться открытая. За дверью должны быть одежда и обувь. Сразу зажечь свечу или переодеться в темноте? Первое опасней, второе займет больше времени. Решу на месте. Повернуть направо, дойти до конца коридора, там должна быть дверь наружу. Потом еще раз повернуть направо, за кустами найти дыру в заборе. Сориентироваться по звездам и идти на юг».

Еще один вопрос следовало решить немедленно, бежать, как только представиться возможность или дожидаться предрассветных часов? «Где-то до четырех часовые бдят, выйти из палаты можно будет в половине пятого, значит, из госпиталя удастся выбраться около пяти. Рассвет в семь, а за два часа по незнакомой местности далеко не уйти». К тому времени его уже начнут искать, возможно, с собаками. «По всему получается первая половина ночи. Да и на вторую могут поставить какого-нибудь добросовестного новобранца». Изредка попадались и такие. «Тогда точно конец. Ну а теперь самое время помолиться самому».

Ночь. В окно заглядывает яркая, полная луна. Не самое лучшее обстоятельство для задуманного. В ночной тишине за дверью бухают сапоги часового. Туда, сюда, туда, сюда. Остановился. Опять пошел. Да когда же ты угомонишься?! Остановился, сел, стукнула по полу поставленная винтовка. Алекс даже дышать перестал, прислушиваясь к происходящему в коридоре. «Уже уснул или еще нет? А вдруг опять начнет ходить?» Секунды перетекали в минуты, а за дверью царила полная тишина. Наконец Алекс решился. «Пора».