Эти слова ошеломили его, но ее волосы струились по его плечам, снова подхваченные ветерком, и их пряди упали ему на губы, как будто стараясь подчеркнуть: она ждет тишины.

То, о чем ты беспокоился пару дней назад… Ты очень во многом неправильно понимаешь, что такое быть слугой-человеком. Но я хочу тебя так, как ничего не хотела очень долго. Я продолжаю попытки отослать тебя, но просто не могу.

Я не уйду, моя леди. Вы меня не заставите.

— Да, я… — она замолчала, и он почувствовал, что она улыбается. Он бы улыбнулся в ответ, если бы не был так изможден, тело опустошено, эмоции запутаны. — Мы поспорим об этом позже.

— Ладно.

Наверху шелестели деревья, от земли шел крепкий, свежий аромат. Джейкоб задремал вместе с Лиссой, лежащей на нем с верху.

Я никогда не оставлю вас, моя леди…

Когда он проснулся, прошло примерно полчаса или час. Он заметил какую-то ауру требовательной энергии, проникающей в его тело от теплого тела Лиссы. Его чувства обострились, и он заметил, что она касается губами его шеи, что ее бедра то напрягаются, то расслабляются: она терлась клитором о выпуклость его ягодиц.

Он подсунул под себя руку, стал подниматься, она держалась за него. Он медленно повернулся, опустил ее на спину, лег сверху. Она была любопытно-послушной, наблюдая за ним. Просунув руку между ними, он нашел ее клитор и потрогал его, заставив ее задрожать, а его член начал твердеть от ее реакции. Джейкоб опустился ниже, приласкал ее груди руками и языком. Ее ноги обхватили его, мягкие соски уже были не такими мягкими; полные груди легли в его ладони. Он чувствовал, как она всем телом прижимается к нему. Он хотел, чтобы она трепетала в его руках, расслабилась, насладилась ощущением проникновения. Это не насытит тоску его сердца, но, может быть, утолит похоть на пару секунд.

Он не боялся, что она его отошлет. Он боялся потерять ее навеки. Мысль об этом росла у него в сознании, и он не мог вынести ее, зная, что это становится реальностью. Поэтому он яростно целовал ее, пытаясь послужить ей, хотя в глазах у него стояли слезы, и он не мог их остановить.

Что-то эхом отразилось в его сознании, мимолетная тень ее собственных мыслей. Это настолько близко к тому, что я на самом деле желаю, насколько возможно… и все же лишь суррогат того, чего мне так отчетливо не хватает. Но как я могу так по чему-то тосковать, если этого у меня никогда не было…

Когда он поднял голову, ее глаза были полны боли и страдания. Она цеплялась за него так, словно он был ее единственной надеждой удержаться на краю пропасти.

Он двигался внутри нее, не сводя с нее взгляда. Он бы соблазнил ее своим телом, поливая слезами, повторял бы, что любит ее. Больше всего на свете. Больше собственной жизни.

Она пыталась отвернуться, прижаться щекой к земле, но Джейкоб поймал ее за подбородок.

— Нет. Не отступайте. Дайте мне третью метку, и я никогда не оставлю вас одну. Никогда в жизни. Я этого хочу. Имейте милосердие, миледи. Пожалуйста… не оставляйте меня одного оплакивать вас.

Лисса уставилась на него, на непреклонную решимость в голубых глазах. Она не подозревала, что у нее может так болеть сердце.

К посланию Томаса был добавлен постскриптум, написанный рваным, прыгающим почерком, будто умирающий писал его уже на пороге смерти и отчаянно торопился, боясь, что не успеет сказать самое важное.

Вы были вместе и раньше… Пусть он примет свое решение… Он будет казаться вам слишком молодым, и он такой и есть во многих смыслах. Это поможет и вам оставаться молодой, но он также и стар, это старая душа. Не отрицайте его мудрости, уникальной и отдельной от вашей.

— Я не должна. Это неправильно.

— Пожалуйста.

Он взял ее лицо в ладони, так бережно, словно держал нежный бутон. Когда мужчина так касается лица, задерживается на нем, изучая — как Джейкоб изучал ее сейчас, как будто хотел так смотреть на нее вечно, — это значит, что он любит. Ну или по крайней мере заставляет женщину думать, что он ее любит. Достаточно, чтобы она была готова отдать за это все. Пожертвовать всем.

Только на этот раз Джейкоб был тем, кто хотел отдать все. Пожертвовать всем. В безумии любви к ней он считал это подарком, а вовсе не самопожертвованием.

Когда она обвила руку вокруг его шеи, он все понял и приподнялся. Держа руку на его шее, она понимала, что весь ее мир свелся к этим голубым глазам. Спокойным. Чистым.

— Тебе надо будет укусить меня за горло, вот здесь. Над артерией. — Она поднесла туда его руку, ее рука дрожала. Он сжал ее, успокаивая, хотя и сам тоже дрожал. — Попробуй клыками. Они проткнут кожу. Не нужно колебаться, не беспокойся, что мне будет больно. Кусай так сильно, как только можешь, и пей мою кровь. Я дам тебе знать, когда остановиться.

Он уставился на нее, почти не дыша, и все же она не могла отрицать, что чувствует примерно то же самое, в смятении от того, что собирается сделать. Те слова и действия, на которые она была еще способна, привели бы их на путь, с которого нет возврата.

Он пропустил ее волосы сквозь пальцы. Она помогла ему, перекинув густые пряди на другое плечо, и он склонился к ней. Но прежде чем перейти к ее шее, он прижался губами к ее губам, не закрывая глаз, и они смотрели друг на друга.

Нет. Она не сделает с ним этого.

Его интуиция не позволила ей изменить решение. Он ощутил ее колебание за секунду до того, как она хотела отпрянуть, раньше, чем она сама осознала этот импульс. Он схватил ее за волосы, откинул голову назад, вцепился в ее шею с неуклюжей кровожадностью молодого волка, убивающего первую добычу.

Всякий раз, когда он прикусывал ее или давал почувствовать давление своих зубов, она чувствовала прилив интенсивной эротической реакции. Укус запустил взрывные ощущения, которые взлетели в ней в ту секунду, когда его зубы прокусили кожу и потекла кровь.

Он замер, когда ее кровь наполнила его рот, привыкая к этому, и затем его глотка шевельнулась — он глотнул. Раз… два… три раза. Если бы он не получил второй метки, кровь не полилась бы в него с такой легкостью, но две метки давали ему интуитивную жажду крови.

Отведя его руку от своей щеки, она склонила голову. Не для того, чтобы отогнать Джейкоба, просто обеспечивая себе лучший доступ к его запястью. По сравнению с другими случаями, когда она его кусала, она проколола его почти деликатно, ослабляя захват, а не усиливая его, среди полосок вен и артерий. Ее губы дрожали, но тело было на пике решимости. Его член был глубоко в ней, удерживая ее на месте.

Я люблю вас, моя леди. Продолжайте, прошу. Никаких сожалений. Ни сейчас, ни потом. Если вы умрете завтра, я последую за вами из одной благодарности за честь быть вашим слугой навсегда… вашим рабом, если вам приятно так меня называть.

Она однажды уже держала такую каплю на пальце — жидкость, которая делает возможной третью метку. Сверкающую серебром, похожую на капельку ртути. Она наклонила ладонь, и капля упала в ранку на его запястье, смешалась с кровью из вены. Лисса закрыла глаза и позволила волшебству развернуться и обернуть их вместе, соткав энергию, которая свяжет их между собой. Она никогда не будет больше чувствовать себя одинокой.