Последний присутствующий в допросной комнате стоял к ней спиной. Широкоплечий, под два метра ростом массивный мужчина внимательно изучал карту страны. Был он в черном с серебром мундире Александрийского бронекавалерийского полка с полковничьими погонами. Но еще до того, как последний присутствующий здесь обернулся, княгиня его узнала.

- Ваше императорское величество, - склонилась в поклоне Анна Николаевна.

Император отреагировал на поклон резким жестом, показывая, что церемониал сейчас совершенно не важен.

- Без чинов, Анна Николаевна. Встреча неофициальная, прошу присаживайтесь, - только и произнес государь, подходя к столу. Устроившись в одном из кресел сам, Император зацепился взглядом за держатели на столешнице, а после недовольно посмотрел на Игнатьева.

- Другого стола не нашлось?

- Нет нужды рисковать, привлекая внимание такими мелочами, государь, - сделал едва заметное извиняющееся движение Игнатьев.

В этот момент за стол присел цесаревич, а Император посмотрел на Анну Николаевну.

- Для того, чтобы вы понимали. Игорь Анатольевич, - чуть довернув лежащую на столе руку, своеобразным жестом указал государь на графа, - с давних пор является моим доверенным лицом, а с недавнего времени возглавляет Особое тайное совещание по Вольным территориям.

Анна Николаевна степенно кивнула графу, сумев при этом скрыть удивление: информация оказалось для нее весьма неожиданной. Графа Игнатьева, проживающего большую часть времени в Париже, открыто лоббирующего интересы Трансатлантического союза, безбоязненно критикующего государственный курс и вступавшего в открытую полемику с парламентским большинством, представить в роли давнего доверенного лица государя-императора было непросто.

- Не удивляйтесь, Анна Николаевна, - покачал головой Император. – Несмотря на некоторые показательные действия Игоря Анатольевича, я всецело уверен, что графский род Игнатьевых служит в первую очередь России. Поэтому мы с Игорем Анатольевичем с давних пор смогли найти точки соприкосновения интересов и плодотворно работать. Игорь Анатольевич, начинайте, будьте любезны.

Граф кивнул и положив на стол достаточно старомодный планшет, вызвал виртуальную клавиатуру и подвесил перед собой управляющее меню. Несколько движений, и карта Конфедерации на стене увеличилась в масштабе, так что теперь в рабочей области отображалась лишь европейская часть России, ограниченная Белым морем на севере и Черным на юге. И почти сразу в центре подсветился очерченный красным контуром Волынский протекторат, а рядом появилась объемное поясное изображение худощавого подростка в форме гимназии Витгефта.

- Алексей Петрович Юсупов-Штейнберг, признанный баста́рд князя Петра Алексеевича Юсупова-Штейнберга. Мать – талантливая одержимая Надежда Иванова, мещанка, - сухо проговорил Игнатьев, начиная. - Согласно легенде родился Алексей Петрович на территории Волынского протектората, где и проживал под именем Олега Ковальского до момента своей трагической гибели в возрасте четырнадцати лет. Никакого прямого вмешательства и лишнего внимания к Алексею Петровичу за все четырнадцать лет замечено не было. Кроме, конечно же, работы опекающих его агентов ФСБ, каковая организация ведет работу по всем одержимым Российской Конфедерации, не принадлежащих прямо к высшем кругам новой знати и старой аристократии.

Игнатьев сделал краткую паузу, и на миг отвлекся на управляющее меню. После этого загорелось подсветка совсем рядом с Архангельском, выделяя город Холмогоры.

- Личина Олега Ковальского, под который четырнадцать лет жил Алексей Петрович, чрезвычайно достоверна. Несоответствие только в личности родителей юноши, а также в месте рождения. Родился Алексей Петрович в Архангельской губернии, в уездном городе Холмогоры.

После этих слов Анна Николаевна почувствовала, как у нее перехватило дыхание. «Личности родителей». «Родителей» - во множественном числе! Игнатьев просто так построил фразу, или действительно…

- До того, как одержимые три десятка лет назад стали представлять собой влиятельную силу, ведущие рода и династии старались не афишировать появление у себя в роду способных к темных искусствам одаренных. Одна из них перед вами, - на проекции поверх карты, рядом с Холмогорами, возникла вторая поясная фигура, изображающая невероятно красивую статную девушку.

- Надежда Иванова, - произнес Игнатов негромко, и пояснил после паузы: - Принцесса Елизавета Брауншвейг-Мекленбург-Романова.

Анна Николаевна оторопело посмотрела на деву из Брауншвейгского семейства, являющейся прямым потомком российского императора Ивана VI, свергнутого Елизаветой Петровной, и умершего в тюрьме Шлиссельбурга. Иоанн Антонович имел больше прав на русский престол, чем взошедший на впоследствии на трон племянник Елизаветы Карл Петер Ульрих, он же Петр III, в свою очередь свергнутый после Софией Августой Фредерикой, принявшей в православии имя Екатерина. Но даже если этот… баста́рд действительно из Брауншвейгов, то какое это имеет значение, они же официально отреклись от притязаний на российский престол?

Впрочем, кого и когда это волновало? – подумала Анна Николаевна, посмотрев на принцессу Елизавету. Разглядывая красивое лицо, Анна Николаевна подумала о том, что через всю историю нахождения дома Романовых на троне России пунктиром идет череда семейных дел по разделу власти. Иногда дела эти происходят в узком кругу – как убитый при «попытке к бегству» Ивана VI, или скончавшийся от «апоплексического удара» Павел I, уже после при падении с кровати случайно проломившей себе череп. Иногда исход «семейных дел» решала гвардия: без активного сопротивления, как в случае с отрекшимся Петром III, или с применением артиллерии – когда орудийный залп на Сенатской площади решил судьбу трона в пользу Николая I, отменив воцарение уже провозгласившего себя императором Константина I.

В двадцатом веке пик «семейных дел» Романовых пришелся на первые три десятилетия. Попытка февральского свержения Николая II в семнадцатом году, окончившаяся всего лишь одним «самоубийством» великого князя и десятком повешенных «февралистов», в числе которых были пытавшиеся организовать государственный переворот армейские генералы. Попытка передела власти в двадцать шестом году стоила не только Романовым, но и всей стране несоизмеримо больше крови – смута, убийство Николая II, трагическая гибель цесаревича, гражданская война, федерализация как компромисс и последовавшая сразу реставрация монархии, а после создание Конфедерации. И неожиданное для всех усиление России с активным сбором под эгидой Конфедерации «исконных земель русских» – от Японского архипелага до Ольденбургского герцогства на берегах Рейна.

После того, как занявший престол Александр IV разобрался с последствиями смуты, количество амбициозных великих князей, а также им сочувствующих сократилось весьма и весьма значительно. Зато Россия после этого получила почти век спокойной жизни – в своих границах. И правящий ныне Александр IV, несмотря на устроенную в самом начале царствования кровавую баню и непрекращающиеся многочисленные локальные конфликты по периферии государства звался теперь, как и его знаменитый тезка-предшественник, Миротворцем. Противники, впрочем, называли его «Миротворцем» с явным сарказмом, но негромко и как правило вне границ Конфедерации.