— Нет, — замотала она головой, не разбирая, где реальность, а где — голос из Пустоты.

«Ко-о-орм, — протянул архонт, мягко, но непреклонно убеждая. — Пища, созданная для того, чтобы сделать тебя крепче, сильнее».

Данан оглянулась бешено, толкнула в грудь Жала (тот упал). Задрожала всем телом, облизываясь.

— Заткнись, — выдохнула сквозь стиснутые зубы. — Замолчи!

Но архонт не утихал — он ликовал, торжествуя, радуясь, как дитя Бога Тьмы, и без конца скандировал в голове Данан так же явственно и громко, как мог бы прямо ей в лицо:

«Используй их! Изменяй их! Трать их!»

— Пожалуйста, — жалобно завыла Данан, хватаясь за второй висок и глотая невесть откуда взявшиеся слезы. — Пожалуйста! — Хныкала женина. Стенн и вскочивший Жал бросились к ней одновременно. Она упала в чьи-то руки, ощущая, как валится дальше, в непроглядную Пустоту, где нет никаких очертаний и правд, будто бы… будто бы туда, за Разлом, в мир, открывшийся после свержения теократов-архонтов, кишащий демонами и тварями, мир, которого страшится все сущее в Аэриде.

Или это просто беспамятство? Хорошо бы так…

«Сила, — голос архонта звучал тем тверже, чем сильнее у Данан темнело в голове, — власть, мудрость, сама жизнь — все, что составляет суть магии и корень мира, все, из чего состоит сам мир, все это — лишь пища для нас, Темный чародей…»

Данан толком не помнила, как закончился бой и как её нашел брат — хромающий, но, вроде как, целый. Ллейд застал сестру в руках Хольфстенна и Борво. Диармайд пока держался поодаль — встретил старого знакомого из Цитадели Тайн.

— Дей Тихоход?

— Тайерар?

— Рыцарь-капитан Тайерар, — поправил моложавый блондин, выступая вперед и убирая в ножны меч. Они широким жестом пожали руки.

Жала тоже не было рядом. Поняв, что теперь есть, кому передать чародейку с рук на руки, эльф самоустранился. Он немного отошел от основного расположения лагеря: ему требовалось врем, чтобы осмыслить произошедшее. И еще больше — чтобы понять теперь, как относиться к Данан.

Кажется, сегодня ему пришлось быть благодарным магу, который должен быть благодарен ему, и при этом который отчетливо напомнил, за что, в целом, Жал магов-то и ненавидел.

Завидев Ллейда, Стенн не признал в нем брата Данан. Зато Борво как-то видел сиятельного лорда, мельком несколько раз в лагере короля Драммонда, поэтому, почесав репу, кивнул.

— Милорд.

— Данан, ты как? — Ллейд на Борво даже не взглянул. Прежде тот бы обиделся, но сейчас едва плечом повел — нет так нет, без благородных обойдется.

Сестра подняла на Ллейда один глаз и шепнула:

— Спать.

Ллейд кивнул, оглядел Хольфстенна и Борво и, кивнув последнему, велел отнести сестру к себе в шатер. Их прошлый лагерь, разбитый в низине, как раз перенесли на гребень склона.

Всем был нужен отдых, а военнопленным нужны были неусыпные соглядатаи. Поэтому Ллейд, стараясь разумно распоряжаться уцелевшими людьми, поставил у шатра Данан двух стражников, а внутри велел сторожить товарищам.

Караулили по очереди. Перывми были Стенн и Борво, а когда усталость стала одолевать, последний выглянул на улицу — найти на смену Дея.

Дей отыскался спонтанно, у раннего вечернего костра. Тот сидел в кругу, судя по всему, приятелей по Цитадели. Стоял легкий гвалт, но беседа была не одна на всех: дюжина стражей Вечного разбилась на несколько небольших групп. Дей шептался с высоким блондином. Высоким, потому что он был даже выше Диармайда, хотя и ниже самого Борво, с молодой светлой щетиной, острыми скулами, твердым подбородком с маленькой впадинкой снизу и яростными темными глазами. Всякий, кто знал Айонаса Диенара мог бы сказать, что промеж них есть что-то общее. Но, учитывая, что август вообще не подавал виду, будто они знакомы, оставалось только строить предположения.

— А, Борво! — разулыбался Дей, когда тот приблизился.

— Дей, тебя Хольфст…

— Это мой давний товарищ, Тайерар…

— Рыцарь-капитан Тайерар, я же просил, — добродушно усмехнулся блондин, поднимаясь и протягивая Борво руку. Тот ответил твердо, но на Дея уставился с укором.

— Мы вместе обучались в ордене стражей Вечного в Цитадели лорда, — принялся объяснять Диармайд.

Борво отступил от Тайерара. И стало видно, что он мрачен и раздражен: пока они занимаются делом, их якобы командир тут лясы точит по старой памяти!

— Ты следующий караулишь Данан. Мы с Хольфстенном спать, — сообщил он, отворачиваясь и уходя.

Веселость Дея дрогнула, как озерная гладь от неуместно прыткой и вертлявой рыбины, всплывшей со дна на поверхность. Он знал, что должен был пойти к ней. Пойти сейчас, а не когда-то потом. Сесть рядом и осознать перемену, которую увидел.

Дей не хотел её осознавать.

Это были уже не Керумские ворота. Это была армия. Ну, не вся, по численности, может, небольшой отряд в дюжину парталанцев или чуть меньше. Но все они оказались принесены в жертву того, чтобы выжил один эльф. Один проклятый эйтианец, который и без того слишком живуч, чтобы сдохнуть. Слишком ненавистен, чтобы подвинуться возле Данан и уступить ему.

Кивнув былым товарищам — «Увидимся позже!» — Диармайд на ватных ногах обрался до шатра, где спала чародейка, упал на землю рядом с походным ложем. Оперся о собственные колени, не сводя взгляда с тяжелой продольной складки на женском лбу.

Данан, конечно, уже говорила, что рыцарь-чародей имеет дело с самой сутью магии, но только сегодня стало понятно, что это значит. Дело не в печатях, о которых Данан в былой раз трещала так долго, и не в сложности узоров, через которые нужно якобы пропустить колдовскую энергию. Дело в том, что она ощущает магию, как материю и обходится с ней — так же.

Откидывает купол Покрывала Страха, как плед или гобелен, одергивает заклятия движением, каким рассекают отражение на воде, вытягивает жизнь, будто заведомо намотала на кулак жилы и теперь, как мясник при разделке, пытается их выдрать. Одним словом, поступает в колдовстве так, будто магия является чем-то существующим физически, как тело, ткань, камень, плоды земли.

И жизнь для неё была чем-то физически существующим, но магически ощутимым. Как обычное заклятие, которое можно создать или развеять. Как камень, который можно использовать для чар, как плод, который можно выжать.

Дея передернуло.

Жизнь человека — это не камень и не дерево, не горсть рябины или черпак с водой.

Не стоит спрашивать, почему Данан так поступила: явно не из патриотических чувств к войскам Даэрдина. У неё в руках, точнее вокруг её рук, сгорал эйтианец Жал, и на этом все.

Сделала бы Данан хоть что-то подобное ради него, Диармайда?

Как бы ему ни хотелось думать обратное, как бы ни хотелось обвинить её в любых грехах (как всегда хочется обвинить магов), Дей был честен: да, сердце подсказывало, что сделала бы. И, быть может, даже еще чуточку больше, чем сделала для Жала. А он? Диармайд? Закрыл бы он её собой, как тот эльф?