– Прошу прощения, мадмуазель, но вы не назвали своего имени, – услышала она негромкий голос альбина.

– Фелис Шантеклер.

– Вы бы поостереглись говорить такие вещи в присутствии орниттов, мадмуазель Шантеклер, – нравоучительно произнёс он. – Я понял, что вы не очень-то знакомы с уважаемыми братьями-по-разуму, но такие элементарные вещи следует знать. Орнитты верят, что все неприятности, озвученные вслух, имеют свойство сбываться. А вы брякнули, что Птерос... – он подавился последним словом. – Высказать предположение, что с их планетой может случиться нечто подобное – всё равно что заявить в открытую: я желаю, чтоб это произошло. Суеверие, конечно, но... На то и существуют правила хорошего тона. Мы уважаем чужие обычаи и привычки – ожидая ответного уважения взамен. Это справедливо. Понимаете теперь, почему они так взъерепенились?

Фелис покраснела до корней волос, у нее даже шея запылала от стыда. Этого она в самом деле не знала. В конце концов, курс ксенопсихологии преподавался студентам-лингвистам довольно поверхностно, лишь самые азы, да и к работе с орниттами она не готовилась.

– Мне очень жаль... – промямлила она на "почтительном орниттском". – Я не хотела никого оскорбить своим невежеством.

Выходит, в эвакуации с Птероса не было никакой нужды?

Выходит, так.

Надо же, и здесь она сглупила. Впрочем, ничего нового.

Задвигались стулья – компания собиралась уходить. Фелис запоздало пожалела, что, застеснявшись, вежливо отказалась от еды, – её желудок явно не разделял столь неуместную застенчивость и всё настойчивее требовал пищи, для пущей убедительности регулярно подтверждая своё жгучее желание громким урчанием.

– Фелис Шантеклер? Я не ошибся?

Девушка обернулась на голос. Молодого человека, стоявшего у столика с нагруженным едой подносом, она узнала не сразу. Ей потребовалось по меньшей мере пять секунд, чтобы вспомнить, где и при каких обстоятельствах они пересекались.

– Винсент? – с долей неуверенности предположила она.

Мужчина приветливо улыбнулся. Поставил поднос.

– А я вас сразу же вспомнил!

Точно, это он. Её попутчик в самом первом межзвёздном полёте.

– Какими судьбами на Кассио? Честно признаться, не ожидал встретить тебя в этой дыре.

Фелис набрала в грудь воздуху, намереваясь ответить так, как предписывал этикет: сухо, скупо, обезличенно-вежливо. Но в этот момент у неё внутри что-то щёлкнуло, перемкнуло, сломалось – и копившийся всё это время спутанный клубок проблем взорвался, как перекачанный гелием воздушный шарик. Она стиснула зубы, безуспешно силясь унять душившие ее рыдания, – и ей это почти удалось.

Но её собеседник всё понял.

– Что стряслось? – Винсент мягко тронул её за локоть. – Может, я смогу помочь?

И Фелис не выдержала.

Винсент слушал, не перебивая, хотя по его лицу было ясно, что он мало что понимает в её бессвязном, непоследовательном рассказе, то и дело прерываемом сдавленными всхлипами. Его взгляд оставался непроницаемым, лишь тонкая вертикальная складка между бровей становилась всё глубже и глубже. Она закончила, но он не спешил отвечать.

– Простите, – прошептала Фелис после долгой паузы. – Я не должна была вываливать на вас всё это, это некрасиво с моей стороны, знаю. Но я... Я уже больше не могу.

– Значит, орнитты считают миноров виновными в происходящем, – её собеседник задумчиво потёр гладко выбритый подбородок. – Это лишний раз подтверждает, что... – он запнулся, будто сообразив, что сболтнул лишнего.

Фелис удивлённо расширила глаза. Но продолжения не последовало.

– У меня есть лишний ваучер на рейс до Земли, – произнёс Винсент уже совершенно иным тоном: не холодным и расчётливым, а добродушно-ласковым. – Не стоит вам ждать ваш транзит.

Её сердце обрадованно подпрыгнуло. И тут же ухнуло вниз.

– Боюсь... у меня не хватит денег.

– Разве я упоминал о деньгах? – вскинул брови Винсент.

Фелис смутилась, сообразив, что опять сморозила что-то не то.

– Меня так воспитали... – пробормотала она, оправдываясь. – Что за всё в этой жизни следует платить, иначе ты рискуешь получить репутацию охотницы за халявой.

– Понимаю. Но дело в том, что меня воспитали джентльменом, – с весёлыми нотками возразил Винсент. – А помочь леди в беде – первейший долг каждого джентльмена.

Впервые за долгое время она улыбнулась – робко и неуверенно, но искренне. Впервые за долгое время позволила себе расслабиться, вздохнуть свободно, сбросить груз проблем, ставший под конец неподъёмным, как набитый булыжниками рюкзак. Разрешила подхватить его человеку, так вовремя оказавшемуся рядом и великодушно предложившему свою помощь.

Это было ошибкой.

Откинуться на спинку стула, обхватить ладонями стаканчик с кофе, прикрыть глаза, с наслаждением вдыхая густой кофейный аромат – напиток был ещё слишком горячим, чтобы пить...

– Мадмуазель Шантеклер!

В который раз за сегодняшний вечер здесь прозвучало её имя. Но на этот раз всё было по-другому. Голос – зычный, грубый, суровый, требовательный. Тон – не допускающий возражений. Под стать и человеку, которому он принадлежал, и его должности, безошибочно угадывающейся по лиловому мундиру с характерными серебристыми шевронами. Инспектор отдела "зет".

Стремительно побледнев, Винсент встал из-за стола и открыл рот, собираясь что-то сказать, но был остановлен властным жестом. Впрочем, смотрел инспектор только на девушку. Смотрел, не отрывая глаз. Фелис заметила, что правая рука у него была за пазухой – словно он готов был в любую секунду выхватить из внутреннего кармана оружие.

– Мадмуазель Шантеклер. Вам придётся пройти с нами.

Обернувшись на внезапный звук, Лейф увидел пару местных жителей: пожилого ликтианина и совсем крошечного малыша – по человеческим меркам он был совсем ещё младенцем. Должно быть, это предположение недалеко ушло от истины: юный брат-по-разуму нетвёрдо стоял на тоненьких ножках и, робко прячась за взрослого, не отрывал от Лейфа восторженного, полного жадного любопытства взгляда. Одного взгляда хватало, чтобы понять: малыш был уменьшенной копией взрослого. Наверняка они из одной генетической линии. Лейф не блистал глубокими познаниями социального строя ликтиан, но помнил, что заботу о воспитании подрастающего поколения обычно берут на себя их старшие родственники – братья и кузены.

– Пожалуйста, не сердитесь на нас, – взрослый ликтианин тут же поспешил принести извинения. – Арикава никогда прежде не имел счастье лицезреть братьев-по разуму. Он испугался. А заодно и вас, похоже, напугал. Мне очень жаль.

Лейф машинально кивнул, озадаченно глядя на малыша. Не похоже было, что он выглядит напуганным, – напротив, глаза ребенка сверкали от жадного любопытства.