– Хорошо, дядя. В сочельник?

– Да, Миечка.

Девушка улыбнулась и кивнула.

Убийство в храме? Во время богослужения? В такой святой день? Ее эти соображения совершенно не останавливали. Храм ей не платит, а у нее семья.

Джакомо тоже улыбался.

Очаровательно, просто очаровательно.

Идеальное чудовище. Умное, хищное, без какой-либо морали и нравственности… заметим, его ручное чудовище. Самолично выращенное.

Будь братец жив, в ноги бы ему за Мию поклонился. Хоть что-то хорошее на земле от Пьетро Феретти осталось!

Джакомо, кстати, тоже никакие религиозные соображения не останавливали.

– Яд точно надежный?

– Пойдем, – даже обиделся Джакомо. Достал булавку, смочил ее в яде и кивнул Мие.

Они направлялись к курятнику.

Если слуги и удивились, что дан самолично в курятник лезет, вручив что-то дане Мии… ну так какая и кому разница? Слишком любопытные в хороших домах не служат.

Мия послушно держала булавку, когда дядя вытащил из курятника цыпленка.

– Курицу жалко. Царапнешь?

– Конечно, дядя.

Мия послушно царапнула цыпленка булавкой. Долго ждать не пришлось: пара секунд – и желтое тельце обмякло в руке Джакомо. Тот с брезгливостью отшвырнул трупик подальше.

– Надо выкинуть. Мне сказали, что яд остается во рту и желудке, есть его можно, но не хотелось бы. Еще вопросы есть?

– Конечно, дядя. Дана крупнее цыпленка.

– Так она и умрет не сразу, надо будет минут пять – десять[17].

Мия кивнула. Больше ее ничего не интересовало.

– Хорошо, дядя. Меня все устраивает.

Джакомо улыбался. Ему тоже было хорошо. Большие деньги, без малейшего риска, за пять минут…

Красота, да и только!

Если бы СибЛевран сначала отмечал Рождество, потом еще и свадьбу, да еще и гости…

Разорение, чистое разорение!

Но дан Рокко так подводить молодую хозяйку не собирался. Вместо этого он написал дану Каттанео. Не с просьбой, что вы! Какие просьбы!

Вместо этого он писал, что дана Адриенна согласна, что свадьба состоится, но, вообще, Джачинта всю жизнь мечтала о тихой и скромной церемонии…

Дан Каттанео все понял правильно. Голубь прилетел обратно с письмом. Так и так, обоз с подарками и продуктами вышел, ожидайте. Оставалось теперь предупредить жителей деревни, где временно остановится дан, чтобы, не дай бог, никто не сунулся в замок, пока не уедут первые гости. Этих слишком роскошно принимать никто не собирался.

Явились незваными?

Берите, что дают! И хватит с вас!

Эданна Фабиана была… ужасна и вездесуща! Ее голос раздавался то здесь, то там, она придиралась ко всем, от служанок до конюхов, и явно чувствовала себя хозяйкой СибЛеврана.

Даже эданна Сусанна похоже, мечтала стукнуть наглую паразитку по голове скамейкой, а уж Адриенна-то…

Убила бы!

Но тогда останется Леонардо… И они-то потерпят да перекрестятся. А ему с этой женщиной всю жизнь жить. Или хотя бы бо́льшую ее часть.

Адриенна чувствовала себя отомщенной. Еще и потому, что при Леонардо эданна Фабиана вела себя как ангел с крылышками. Такая вся тихая, нежная, очаровательная… приятно посмотреть!

А вот без него…

– До свадьбы, – мрачно предрекла Рози, наливая парного молока и дане, и своему сыну заодно. Миндального молока она не признавала – вот еще не хватало! Подоили – и пей, радуйся! А то еще миндальное молоко выдумают… понятно, назвать-то можно как хочешь, но молока там не будет! – До свадьбы они все белые и пушистые…

– А после?

– Говорят, есть такие медведи. Белые. Пушистые…

Адриенна и Марко представили эданну Фабиану на четвереньках, в медвежьей шкуре и с хвостом – и захохотали так, что молоко во все стороны полетело[18].

– Как ты думаешь, она Леонардо сразу сожрет? Или понадкусывает?

– Думаю, есть будет по кусочку, – хихикнула Адриенна. – И не жалко!

Марко тоже жалко не было. Разве что – быстрее бы!

И вот наступило Рождество.

Ярко украшенный зал.

Множество горящих свечей.

Песни, шум, дан Марк, который нацепил на себя какие-то невообразимые тряпки и смешил всех, эданна Сусанна, непривычно улыбающаяся, Леонардо, вьющийся вокруг своей Фабианы…

Адриенна веселилась от души.

Рождественское полено торжественно внесли в зал, и все, хоть слуги, хоть хозяева, притрагивались к нему на счастье. Зажигать его досталось Анжело, и тут уж не возразил никто.

Ребенок же!

Даже эданна Фабиана, которая весьма неприязненно относилась к Джачинте, и та промолчала.

Анжело раздувал огонек, и наконец хорошо просушенное дубовое полено запылало ярким пламенем.

И праздничный ужин.

Угря, правда, на столе не было, но рыба из собственных прудов, приготовленная во всех видах, была вкусна. Дан Марк и Леонардо ездили на охоту, так что на столе завтра появится кабанчик с яблоком во рту. Но сегодня только рыба.

А к ней овощи, фрукты, сладости – и обязательно сочиво.

Адриенна лично готовила его… ладно, помогала Рози. Мешала пшеницу с маком, орехами, изюмом, добавляла мед и молоко…

Получилось действительно вкусно.

Музыканты старались, чтобы даны и эданны остались довольны. И знали, что получат по золотой монете. Хорошие деньги и без обмана.

Падре Санто обещал приехать завтра, а сегодня…

Сегодня просто звонил колокол, изгоняя дьявола и приветствуя рождение младенца Христа. И Леонардо целовал свою Фабиану под омелой, и та не выглядела недовольной…

Адриенна понимала, что это только замена семьи. Что истинные чувства тут, может быть, только у дана Марка, и то к его Сусанне. Что она одна…

Но…

Одинокой она себя не чувствовала. Ни на секунду.

Поздно ночью, когда пришла пора ложиться спать, она подошла к окну.

Чиркнула огнивом, зажгла одну-единственную свечу, и та отразилась в оконном стекле.

Адриенна приложила ладонь к отражению, а второй рукой сжала медный крестик. Губы ее зашевелились. Едва слышно. Едва видно.

– Лоренцо.

И где-то далеко, она знала, теплом на мужских губах отозвалось ее имя.

– Адриенна…

– Ты уже послал невесте подарок?

Филиппо (Четвертый в перспективе) досадливо поморщился.

Вот еще не хватало! Подарок! Ладно еще, он поздравил эданну Ческу, подарил ей роскошное ожерелье с рубинами и предвкушал, как будет ее любить – в одном ожерелье.

А этой что дарить?

И зачем?

Филиппо Третий все понял – и треснул кулаком по столу. Благо дело происходило в кабинете и никто не видел, как его величество гневается на его высочество.

– Ты, болван, долго будешь дурака валять?!

– Отец…

– Не любишь ты девчонку – не люби! И не просят тебя об этом! Но ребенка ей заделай, а лучше двух или трех!

Судя по лицу его высочества, его просили совокупиться с тараканом. Причем особо чешуйчатым и противным.

Филиппо Третий возвел глаза к небу:

– Сын, ты ее не любишь. Ну и не надо. Но разве плохо, если девчонка тебя полюбит? Им же ничего и не требуется, в таком-то возрасте. Пара ласковых слов, пара побрякушек – и вот у тебя покорная и довольная молодая жена.

– Мне нужна только Франческа.

– Но дети тебе тоже нужны. Эданна Ческа очаровательна, но ведь она тебе не родила даже бастардов! Сколько лет вы вместе, а она пуста!

Сказано было не в бровь, а в глаз.

Его высочество поежился:

– Ну…

Филиппо Третий опустил голову в ладони:

– Сколько лет… сколько лет, сын, я боюсь за нашу династию. Я молюсь,