Проклятье!

Это просто страх, и ничего больше. Если я заору, Крегар взглянет на меня, и я увижу его звериный оскал. А потом он придет и убьет меня. Я струсила! До конца дней я буду видеть лицо этого малыша.

Я не заметила, что перестал падать снег, но помню, когда прекратила плакать. В тот миг, когда увидела лицо Крегара, покрытое красными брызгами. Изо рта у него шел пар, словно он только что выбрался из ада. Черт, да я такого счастья на его лице никогда не видела! Как будто он наконец нашел свое место в этом мире. Знаете, а я ведь о таком раньше не задумывалась. Видать, у него внутри что-то треснуло, сломалось или не хватало какой-то важной детали. Убивая, он пытался заделать эту трещину, хоть ненадолго. Тоже вариант, почему бы нет. Жить, чувствуя, что у тебя внутри чего-то не хватает, и наслаждаться редкими секундами цельности, чтобы это ни означало. Мы живем в мире боли, дерьма и крови. Здесь сильные руки ценятся больше чем ум. Большая Глупость искалечила людей, превратила деньги в пыль, изменила города и законы. Она сделала из нас убийц. Может, Крегар всего лишь пытался выжить. Кто я такая, чтобы судить его. Он ведь не пойманная в капкан росомаха – как я могу забрать его жизнь? Сотни раз я говорила себе, что убью его, но что-то удерживало мою руку. Сейчас, когда я смотрела на лицо Крегара, когда поняла, что там внутри, под всей этой кровью и грязью, я пожалела его. Черт, я действительно пожалела его. Я не могла его убить. Пусть он достанется Лайон. Крегар застрелил ее сына, и она имеет право увидеть, как в глазах убийцы гаснет свет.

Тяжело дыша, Крегар зашагал в глубь леса. И тогда ярким факелом взмыла в небо горящая ракета.

Чтобы перегнать его, много времени не понадобилось. Путь я вычислила быстро.

– Далеко же ты забрался от дома! – крикнула я, сжимая коленями ветку дуба. Я старалась, чтобы голос звучал спокойно; я держала в узде слезы и гнев. Крегар не должен заметить мою слабость.

Он остановился, оскалил зубы и посмотрел по сторонам.

– Кто зовет меня посреди леса? – крикнул он в ответ. Кровь капала на землю с ножа и лоскута кожи с волосами – я только сейчас заметила, что висит у него на поясе.

– Я видела, что ты сделал с мальчиком, – сказала я, не в силах произнести его имя. Сердце замерло. – Видела, где бросил тело. Это его скальп висит у тебя на поясе.

– Это ты, девочка Элка? Это моя Элка прячется в ветвях, как белка?

Он дал мне это имя. Многие годы он был единственным, кто называл меня так, и на меня вдруг навалилась тоска по тем временам. Тогда все было просто – я охотилась, рубила дрова и присматривала за хижиной. И все пошло прахом после одного похода в Долстон.

– Я не твоя, – ответила я, надеясь, что он не услышит грусти в моем голосе. – Никогда не была и не буду.

Я вытащила нож. Дважды взвесила на ладони, готовясь к броску.

Крегар начал кричать, угрожал мне, говорил, какие ужасные вещи со мной сделает, если поймает. Вот только ему меня не достать. Здесь, среди ветвей, я была невидимкой. Когда Крегар забрал Джоша, он что-то убил во мне, и я превратилась в дух мщения.

Крегар прислонился к стволу тополя прямо передо мной.

Я встала на ветке. Теперь не поскользнусь. Подняла нож и прицелилась ему в сердце. Один бросок – и Крегара Холлета больше не будет на свете.

Зажала клинок в пальцах. Мускулы напряглись.

Я вспомнила, как мы с малышом лепили снеговика. Вспомнила, как Марк был благодарен, что я ненадолго заняла его сына. Гнев охватил меня, словно пламя – лист бумаги.

Я бросила нож прямо в цель. В мягкую точку на плече, где нет костей. Услышала глухой удар, когда нож вошел в дерево. Крегар заорал, завыл и попытался вытащить клинок, но он всегда боялся боли. Зазубрины глубоко вошли в плоть.

– Элка! Я найду тебя! Я убью тебя! – ревел он так громко, что птицы взлетали с ветвей.

Я позволила себе улыбнуться. Вот он, детоубийца Крегар Холлет. Два года он был для меня призраком. Никогда не думала, что увижу его снова. Я представляла его чем-то вроде бога, к которому невозможно прикоснуться, и вот он здесь – всего лишь человек, истекающий кровью из раны на плече. Ущербный человек, которого ждет правосудие – и место, где он больше никого не сможет убить.

– Жди судью Лайон. – Я повернулась назад, к поляне, и увидела полосы красного дома, указывающие путь. – Я сообщила ей, где мальчик и где тебя искать. Она увидит, что ты с ним сделал. Она давно за тобой охотится. Даже через горы перешла.

Крегар побледнел и попытался разжалобить меня. Но жалости во мне не осталось.

Ветер принес ржание лошадей. Встречаться с Лайон мне не хотелось, а она меня быстро найдет среди деревьев. Только ножа было жаль. Я сама его сделала, заточила и ухаживала за клинком. И еще он помог мне поймать убийцу.

Я начала двигаться, не заботясь о том, что Крегар меня заметит, и он яростно завопил:

– Элка, Элка, вот ты где! Как твои порезы на спине? Хорошо зажили?.. Еще не поняла, почему я не убил тебя, хотя и мог сотню раз? Когда ты была еще ребенком, в подвале у безумного преподобного, на том озере и на реке Тин?

Я не ответила. Не могла, потому что давно уже поняла почему. Он хотел, чтобы я пошла по его стопам, стала жить его жизнью. Хотел, чтобы я вернулась к нему сама, по собственному желанию, потому что думал, что мы с ним одинаковые. Думал, что я тоже убийца, и что у меня такие же вкусы. Он думал, что создал преемницу.

Крегар рассмеялся булькающим смехом, разбрызгивая слюну и кровь, словно услышал мои мысли.

– Хорошенькую подружку ты себе нашла. Боюсь только, она будет слишком приторной, если прожарить ее до румяной корочки.

Тут я разозлилась, и все слова, что я прятала, вырвались наружу.

– Ты болен, Крегар. Что бы там ни придумал своей больной головой – я не такая, как ты. А я ведь любила тебя. Ты был моим отцом, а оказался… убийцей. Ты не мой Охотник, ты чертов Крегар Холлет. После того что ты сделал с Джошем и со всеми остальными, ты заслуживаешь виселицы. Лайон не пожалеет тебя.

Лошади были почти рядом. До меня доносились голоса всадников. Затем в лесу раздались крики – наверное, нашли мальчика.

Крегар их тоже услышал. Смелость сразу покинула его, и он зашипел от боли, выдыхая белый пар.

– А эта сука знает? Знает, кто нажал курок и застрелил ее сына?

Замки на последней двери щелкнули и открылись. Мне осталось лишь повернуть ручку.

– Ты, – ответила я, но голос задрожал.

Он расхохотался, и из его ноздрей пошел пар, как у разъяренного быка.

– Ты всю жизнь шла моей волчьей тропой, Элка. Кусаясь и царапаясь, шла за мной по пятам, вымаливая объедки. Я учил тебя всему, что знал. Делился с тобой всем, чтобы ты смогла идти по моему пути. Ты и я, Элка, ты и я. Мы родственные души, помни. Даже когда меня не станет, ты не освободишься.