Никогда еще я не чувствовала такой свободы и радости. Крегар заплатит за все, что сделал, и выбью у него должок именно я!

Мне вдруг захотелось попрощаться с мальчиком. Потом я уйду в лес и не вернусь, пока не добуду голову Крегара, или Лайон не получит мою. Этот малыш в отличие от меня был чистым и светлым. Я уже поймала его в силки однажды – и не позволю ему вновь оказаться в западне.

Я вышла из-за деревьев позади дома, где меня не могли увидеть из сарая или из окон кухни. Мне казалось, что мальчик сейчас испугается и убежит, догадавшись, о чем я думала пару минут назад, но он только улыбнулся, замахал рукой и крикнул: «Элка, давай снеговика лепить!» Сердце подпрыгнуло, невольно перехватило дыхание. Мне не хотелось с ним расставаться. Надо найти пару минут. Тогда я смогу взять в дорогу хотя бы воспоминания.

Я сгребла кучу снега, и мы с Джошем слепили из него что-то вроде шара. А потом он вдруг бросил в меня снежный шарик – прямо в грудь угодил. Снег посыпался за шиворот, от неожиданности я выдохнула и хмуро уставилась на малыша.

А он только смеялся. И бросил еще один.

Я ни разу в жизни не играла в снежки. Я-то всегда думала, что от снега одни проблемы, а с ним и веселиться можно!.. Я смеялась и хихикала как идиотка. Тоже кинула снежок, прямо мальчишке в грудь. Не сильно. Джош завопил, повалился на снег и крикнул, что я его убила. Все мои мышцы напряглись, словно я увидела перед собой картину того, что могло случиться.

А потом…

– Элка?

Я обернулась и увидела Пенелопу, закутанную в куртку и усыпанную снегом. У меня чуть сердце не остановилось.

Лицо малыша вспыхнуло от радости. Он вскочил, бросился к ней – «Пенни!» – и обхватил ее за ноги.

Пенелопа обняла его, как-то странно на меня глядя. Я не могла понять, что вижу в ее глазах. Растерянность? Разочарование? Страх? Я ей сказала, что иду на охоту, а она находит меня здесь, рядом с мальчиком, который лежит на земле и прикидывается мертвым. Мне стало не по себе.

Она уж было собиралась что-то сказать, но ее окликнули. Марк вышел к нам из-за угла дома. Поздоровался со мной, спросил, что я тут делаю, и сказал, что Джош отлично проводит время.

Неожиданно они стали семьей. Мальчик начал рассказывать папе о снеговике, показывал, где у него глаза, где плечи, где ноги.

– А я гуляла тут поблизости, – пробормотала я, потому что никто не обращал на меня внимания. Кроме Пенелопы.

– Элка, – резко и холодно сказала она. – Почему ты не на охоте? Лось сам себя не подстрелит.

Марк смотрел на меня с благодарной улыбкой. Он был счастлив, что я ненадолго заняла его сына.

– Увидимся в хижине. – В глазах Пенелопы отражался снег, превращая их в зеркала, и я увидела стену там, где раньше ее не было.

Я кивнула, чувствуя себя так, словно мне дали пощечину.

– Пока, Джош. – Я опустилась на колени и прошептала ему в ухо: – Не бойся того мужчину. Я собираюсь его поймать, и ты сегодня ночью будешь спать спокойно.

Потом взглянула на Пенелопу и натолкнулась на ее хмурый взгляд. Она не знала, что я сказала мальчику, но он вдруг обнял меня, обхватив шею короткими тоненькими ручками, и ее глаза потеплели.

Я пошла прочь, больше не сказав ни слова, чувствуя на спине взгляд Пенелопы. Интересно, о чем она думала? Впрочем, я и так знала. Мост, который мы построили между нами, уже начал шататься, а я разрушила опоры. Мы построили его на зыбучих песках, и очень скоро они поглотят нас обеих.

У кромки леса я обернулась. Мальчик возился со снеговиком, а Пенелопа с Марком разговаривали и больше ни на что не обращали внимания, поглощенные друг другом.

Вдруг я вновь услышала хруст и краем глаза заметила, как движутся тени. В голове все смешалось. Вина пульсировала в моих жилах, словно змеиный яд, и я не обратила внимания на еще одну упавшую шишку. Или замерзшую белку.

Я вошла в лес и направилась к тому месту, где охотники видели Крегара. Надо же где-то начинать. С ветвей слетал снег, заметая мои следы, и мир вновь становился таким же, как был до того, как я разрушила его чистоту.

А может, вернуться к Лайон, открыть последнюю дверь в моей голове, и пусть судья делает со мной что хочет?

Но тогда мир не избавится от кровавого детоубийцы по имени Крегар Холлет.

Туман в голове прояснился, теперь я ясно видела все пути.

Никто, кроме меня, не остановит Крегара, пока он не отнял еще больше жизней. Еще час назад я хотела подсунуть ему малыша, чтобы он набросился на приманку, как умирающий с голоду на барбекю. Но я вовремя остановилась, не смогла так ужасно поступить. Я взглянула в глаза Пенелопы и в них, словно в зеркале, увидела то, что могло бы случиться, если бы я прислушалась к дикой стороне своей натуры.

Я придумаю другой способ поймать Крегара, и действовать нужно быстро, потому что скоро он впадет в зимнюю спячку.

Но пробираясь сквозь снег на околицах Такета, я никак не могла рассчитывать, что Крегар облегчит мне задачу.

НЕ ЗНАЮ, сколько времени я блуждала по лесу, размышляя о своих грехах и дрожа от холода. И вдруг услышала крик. Короткий вопль донесся от дома Томпсонов. Я перестала дрожать и бросилась в ту сторону. Быстро достигла дома и увидела, как среди деревьев исчезает какая-то тень. С какой-то ношей.

Я знала, что это был за крик. Я все знала.

Крегар забрал мальчика. А я пообещала защитить его. Гнев поднимался во мне, словно желчь, сжигая кишки.

Это Крегар был тогда в подвале у преподобного, это он прикидывался демоном у отравленного озера. Я воткнула в него нож, хотя мне и казалось, что это всего лишь сон. Я целый год прожила, не осознавая этого. Однако теперь, когда в голове прояснилось и солнечный свет заливал заснеженную землю, я поняла, что это был он – чертов Крегар Холлет, нацепивший лицо моего папы. Не знаю, видел ли он меня, но точно услышал мои шаги. Я вытащила нож.

То были не шишки, то были его шаги; он шел за мной от реки Тин до заднего двора Томпсонов.

Я помчалась по следам и вновь увидела его. Слишком далеко, чтобы догнать или бросить нож. Я могла попасть в ребенка. Джош лежал у него на плече и не двигался, только белые облачка пара изо рта говорили, что он жив. Значит, время еще есть. Сердце гремело в ушах громче любой бури, громче бомб, взорвавшихся в день Большой Глупости. Наверное, от этого грохота содрогнулся весь мир, потому что вдруг начал падать густой снег, скрывая все следы.

Плечи Крегара обтягивала рубашка, и незаправленный подол шлепал по промокшим до колен джинсам. Ни куртки, ни шляпы. Словно он вышел из дому летом, и тут его внезапно застали холода. Крегар замешкался, чтобы перебраться через скользкий от снега поваленный ствол, и я разглядела его татуировки. Черные полосы, которые я приняла за грязь, когда в первый раз увидела его много лет назад. Линии и спирали вокруг глаз и рта и черные отметки, похожие на клыки на подбородке. Рисунок был абсолютно одинаковым на обеих сторонах лица, словно отражался в зеркале. Эти рисунки определенно что-то означали, но, сколько я его ни доставала, он так и не рассказал мне, что именно. Рисунки продолжались на груди и на руках; когда я была маленькой, мне казалось, что он с головы до пят покрыт пауками.