– Да? В самом деле? Ты поэтому меня цвет волос заставил сменить? – ехидничаю встречно. – И чем же мы с ней отличаемся тогда? Когда этот цвет всё равно в итоге одинаковый?

– В твоих глазах отражается всё самое лучшее, что есть в нашем мире. Я это заметил, ещё когда тебя впервые увидел. Ты – другая. Совсем не похожа на неё, – вздыхает, отпускает мой затылок, а потом прижимает к себе всю, целиком, немного погодя и вовсе перетаскивает на колени. – Зря ты встала.

Тоже вздыхаю. И тоже обнимаю его. Кажется, впервые за долгое время дышу по-настоящему свободно.

– Почему не сказал? Ещё тогда, в кабинете следователя ведь знал… какая она. А мне не рассказал.

– Не хотел тебя расстраивать. Ты слишком дорожишь своей семьёй. Несмотря на то, какие они у тебя, – улыбается грустно, проводит по моим волосам.

Мне тоже хочется улыбнуться. Но не с грустью. Так, чтоб его грусть исчезла. Вот только…

– Мама! Моя мама, – спохватываюсь.

Что за дочь я такая, если о ней только сейчас вспоминаю?!

– А что с ней? Навестим, как тебя выпишут.

– То есть, она всё ещё на реабилитации? – уточняю недоверчиво.

– Где ей ещё быть? Если только не сбежала, предварительно выдернув капельницу. В кого-то же ты получилась такая шельма без инстинкта самосохранения, – хмыкает.

И почти сразу хмурится, задевая участок кожи с запёкшейся кровью на мне. Останавливается, больше не течёт. Не снаружи. Единственная, оставшаяся у меня рана – она внутри. И кровоточить будет долго. Возможно всегда. Наверное, я ещё долго не смогу осмыслить, почему Ариша со мной так поступила. Впрочем…

– Я должна с ней поговорить. С Ариной.

– Нет.

– Но…

– Нет. Не в твоём состоянии. Нельзя, – категоричное, наряду с усиливающимися объятиями. – К тому же, с ней никто, кроме следователя и адвоката, в ближайшее время не увидится. Уж прости, на свидание в изолятор я тебя точно не отпущу.

– В изолятор?

– Потерпевший по делу о краже с участием Антона Третьякова вернул мне выплаченные деньги. Решил, что всё должно быть по закону. Арина Демидова ответит за свой проступок, как положено. И даже больше. Учитывая эпизод с твоим отравлением и наймом водителя пикапа, который совершил на тебя покушение. Это уже тоже доказано.

– Так уж и вернул? Прям все деньги? Сам? По собственной инициативе? – округляю глаза.

– Угу. Ну, почти сам. И почти все. Так что ты мне ничего не должна. Соответственно, наша сделка аннулируется, – пожимает плечами в полнейшей беззаботности Глеб.

– То есть, я могу просто оставить ребёнка себе?

– Если выдержишь судебный процесс со мной. За право опеки. Или замуж за меня выйдешь. Тогда сколько угодно его в нашей будущей детской себе оставляй. Особенно на ночь. А то мне утром на работу надо. Я не готов к шестнадцатичасовым совещаниям после бессонных суток, ночных кормлений и что там ещё будет, когда он появится на свет… – призадумывается.

Я тоже призадумываюсь. Но не о детской. О том, как всё выворачивается. И о том, что до сих пор не верится. А ещё…

– Ты в курсе, что любовница твоего отца и глава твоей службы безопасности – родственники?

Не совсем уместно. Но я должна заполнить все пробелы. Прежде чем приму окончательное решение.

– Естественно, я в курсе. Вера так с моим отцом и познакомилась. Когда пришла увидеться с братом.

– И она считает вашу семью воплощением настоящей клоаки, – добавляю осторожно.

– Она не так уж и далека от истины. Кто не без греха? – на удивление спокойно реагирует Глеб. – Мои родственники твоим не особо уступают, разве что следы своих деяний гораздо тщательнее заметают. Но ты же помнишь, что я тебе говорил? Есть только ты и я. Всё остальное – просто шум, – склоняется, повторно поддевает пальцами подбородок, приподнимая.

– Камеры видеонаблюдения я всё равно посмотрю, – выдыхаю в его губы. – Особенно те, что в баре.

– У меня на телефоне есть копии. Хоть сейчас открывай, – безропотно соглашается Филатов.

Конечно же, и не думает исполнять. Поднимается вместе со мной, несёт в постель.

– Ты говорила, что наизусть выучила всё от и до, что связано с твоим диагнозом, – протягивает задумчиво, укладывая меня на подушку. – Так когда там можно, в случае трёхдневной отключки, заниматься сексом?

– Филатов! Мы в реанимации!

– В океанариуме тебе понравилось. А тут и кровать есть.

– Но ребёнка мы уже заделали!

– Одно другому не мешает. Особенно, если очень хочется.

Мои возражения заканчиваются. Вместе с поцелуем. Таким же жарким и сулящим забвение, как и всё то, чего мне не хватало…

Форест-Хиллс. Два года спустя

Я люблю осень. Как по мне, это самое яркое время года. Когда часть листвы ещё остаётся на деревьях, а другая – украшает улицы буйством самых разнообразных оттенков. Впрочем, не вся живность вокруг нашего нового дома желтеет или меняет цвет в зависимости от смены сезона. Например, газон с коротко подстриженной травой на заднем дворе – он всегда зелёный. Если, конечно же, наш риэлтор не врёт. Наша семья из трёх человек переезжает сюда, в один из первых в США частных посёлков, построенных по единому генеральному плану, лишь пару недель назад, так что в скором времени нам предстоит убедиться в этом.

– В каких облаках витаешь, Дюймовочка моя?

Тепло родных объятий укрывает со спины, и я невольно улыбаюсь, плотнее прижимаясь к подошедшему супругу. Да, оригинальный розовый бриллиант стоимостью почти в сорок миллионов, как и второе кольцо, идущее к нему в пару, я всё-таки надеваю. Ещё полтора года назад. Тогда же завязываю с рефлексом то и дело возвращать его тому, кто дарит мне это украшение.

– В тех, где, похоже, порция кофеина нужна не мне одной, – хмыкаю, приподнимая чашку с терпким напитком в своей руке чуть выше, предлагая ему.

Время близится к вечеру, хотя ещё не темнеет. А Глеб только-только возвращается из офиса, расположенного в центре Манхеттена. Этим утром он отправляется на работу, несмотря на то, что ночь выдаётся бессонной. У нашей малышки режутся верхние и нижние боковые резцы одновременно, так что спокойный сон нам обоим лишь грезится в несбыточных мечтах.

– Привет, – дополняю уже тише, обернувшись.

Моя ладонь с чашкой обхвачена его ладонью. Он отпивает прямо так, не отпуская мои пальцы.

– Привет, – отзывается таким же полушёпотом глава «Галеон».

Ещё один глоток. На моих губах остаётся привкус эспрессо без сахара вместе с его неспешным ласковым поцелуем.

– Угадай, о чём я думал, пока возвращался домой?

Судя по тому, как отчётливо чувствую на уровне чуть выше поясницы его неумолимо твёрдый стояк, ответ вполне очевиден.