— Инструкции? Фомич? — лепетнул Пашка в полнойрастерянности.

— Все выполнил в точности, Паша! — ударил себя в грудьПетр. — Все сделал, как он просил…

— Погоди-погоди! Дай я соображу… Все-таки голова уПашки работала не хуже ЭВМ. Он, конечно, не хотел признаваться, что о «своих»инструкциях, якобы переданных через Фомича, слышит впервые в жизни. Что впервыеслышит о каких бы то ни было перемещениях «уазика». И, конечно же, сейчасподыскивал подходящую формулировку…

Дабы облегчить ему задачу, Петр встал и налил себе еще,потом долго закуривал.

— Погоди, — сказал Пашка жестко, зло. —Значит, вытряхнули из машины? Расскажи с самого начала, как можно подробнее,чтобы я на ходу попробовал просчитать…

— Изволь, — вздохнул Петр. — Фомич пришелсразу, едва я приехал на фирму. Передал от твоего имени, чтобы я отправлялся настоянку, забрал «уазик», приехал на угол Кутеванова и Западной, свернул водворик в том месте, где Кутеванова — нечетная. Потом следовало заглушить мотор,вылезти из машины и ждать, когда подойдет человек и скажет: «Меня прислалмирный грек». Тогда я должен отдать ему ключи и отправляться ко всем чертям, забыви о машине, и о нем…

— Как ты вышел из здания незамеченным?

— Через «подземку», — сказал Петр. — Как он ивелел. Он мне назвал код замка: девять-семь-девять-семь-шесть-один-ноль-один.Показал, где нужно было нажимать, и со стороны подземного хода, и со стороныквартиры. Со стороны хода нужно…

— Ладно, такие подробности опускаем… Дальше.

— Ну вот… Я без проблем выбрался из квартиры, поймалтачку и поехал на стоянку. Чавэлы машину отдали без вопросов, как и былооговорено с Бацой. Ну, сначала я немного поплутал — ведь не знаю городасовершенно, карту купил, да и Фомич рисовал планы, но это на бумаге всекрасиво, а на натуре не сразу и поймешь… Поплутал, короче. Один раз чутьгаишники не тормознули. Потом пошло полегче, нашел дворик, заехал туда и встал.Стою, курю… Мотор заглушен, как и наказывали. И тут, без всяких преамбул, сзадика-ак звезданут по башке… Над ухом…

— Над которым?

— Справа.

— Покажи-ка…

— Эй! — Петр непритворно взвыл. — Что ж тыруками лезешь? И так больно…

— Ладно, ладно, я осторожненько…

— Руками, говорю, не трогай, м-мать!

— Ладно… — пробормотал Пашка, осматривая его голову.

В этом плане все было в порядке. Петр сам себя шарахнул какследует куском резины перед тем, как получить легонький душ из газового баллона— вскользь, но сильно, чтобы и желвак вспух моментально, и кожу малостьсодрало…

— Точно… подсохло уже, не бойся. — Пашка выскочилв соседнюю комнату и вернулся с автомобильной аптечкой. — Не дергайбашкой, я сейчас йодом помажу…

Почему-то именно эта родственная забота — надо же, рветсяйодом смазать будущего покойника, самим же и записанного в трупы! —взъярила Петра больше всего, но он сдержался, конечно. Его легонькое шипеньесквозь зубы легко мотивировалось жжением от йода.

— Порядок, — сказал Пашка. — Пустяки, толькокожа содрана…

— Ну вот… А потом меня обдали какой-то гадостью типа«черемухи». Сам представляешь состояньице. Даже не знаю, сколько я там валялся,думал, наизнанку вывернет. Пиджак я кое-как отчистил, да все равно, сам видишь— полдвора им вытер, пока корячился…

— И тот уехал в «уазике»?

— Пашенька, ты удивительно догадлив, — сказал Петрс горькой иронией. — Ключи он у меня, я теперь анализирую, выхватил первымделом. Прыгнул в машину и дал по газам. Главное, я рожи не видел, не знаю даже,один был или несколько. Что ж ты так лопухнулся… Я виноват, конечно, но и тыхорош… Хоть бы Фомича со мной отправил или кого-то из охраны…

— Та-ак… — тихо произнес Пашка. — Сюрпризы…

Из-за бинтов Петр, разумеется, не мог видеть его лица — ноглаза источали холодную, лютую ненависть, не сулившую ничего хорошего бедолагеФомичу, ни сном, ни духом ни о чем не подозревавшему, ни в чем таком незамешанному…

Пашка глянул на часы. Казалось, заторопился:

— Да, огорчил ты меня…

— Да виноват я, конечно, — сказал Петр с видомискреннего раскаяния. — Но и ты, братан, хорош. Как вообще такое могловдруг случиться?

— Цепочка, — сказал Пашка. — Точнее, слабоезвено в таковой. Кто-то из участников оказался сукою, и очень скоро мы еговычислим… Да ладно, — великодушно похлопал он Петра по плечу. — Вовсеты не виноват. Никто и предвидеть не мог. Среди тех, кого считаешь самыминадежными, всегда паршивая овца отыщется…

И снова покосился на часы, стараясь проделать этопонезаметнее. Петр, чьи чувства были обострены, как у шажками плетущегося поминному полю сапера, подумал, что, похоже, понимает причины этой суетливости,вдруг обуявшей братца. Уж не Елагин ли должен вскорости подойти? Трудноватобыло бы объяснить, почему Митя, на коего Пашка вроде бы обязан рассердиться икакое-то время подержать вдали отдел, преспокойно шляется по явочным квартирам«мирного грека» с видом посвященного во многие секреты…

— Я у тебя посижу немного? — простецким тономзаявил Петр. — От всех переживаний ноги не ходят…

— Да видишь ли… Короче, Петруччио, ко мне сейчас должныприйти, негоже вам сталкиваться… На ногах-то держишься? И деньги есть? Отлично…Хватай тачку и возвращайся на фирму. Дорогу знаешь, «подземкой» без хлопотпройдешь.

— А Фомичу что сказать?

— Фомичу? Фомичу ничего не говори. Понял? Ни словечка.Кивни с многозначительным видом — и не вступай в разговоры. Запрись в кабинете,чтобы не влез, Жанку, что ли, разложи… Я с ним сам обкручу… возникшиесложности. — Он глянул на часы. — Петя…

— Да бегу, бегу, — сказал Петр. — Значит, яни при чем? Вообще-то, из моего миллиона, раз такое дело, можешь отстегнутьполовину за промашку…

— Ладно, ладно, не твоя это промашка, — успокоилПашка, чуть ли не подталкивая его к двери. — Ничего я с тебя не будусостегивать, не виноват ты ни в чем… Фомичу — ни слова, понял?

Сказавшись на улице, Петр и не подумал искать машину. Окнахазы во двор не выходили, так что задача облегчалась… После недолгих озиранийон нашел подходящее местечко в зарослях давно одичавшей сирени (явно высаженнойнекогда в виде геометрических фигур), откуда прекрасно просматривался подъезд.

Буквально через пару минут у подъезда плавно притормозилсиний «Крузер», и из него браво выпрыгнул Митенька Елагин собственной персоной.

Вошел в дом, на ходу подняв над правым плечом руку сбрелоком — включил сигнализацию с шиком, не глядя.

Делать здесь больше было нечего. Петр, нехорошоусмехнувшись, обошел дебри сирени и направился ловить тачку. Кажется, всепрошло гладко…