Новые слезы последовали по пути, проторенному предыдущими.

Матушка-Земля кивнула.

«Мне понадобится Ваша сила».

– Я ее предоставлю.

Ко мне наконец вернулся дар речи.

– Т-твоя война… Солдаты…

«Она знает, что я пробудилась, – сказала Матушка-Земля. – И не нападет. Пока что».

Разумеется, речь шла о Луне.

Матушка-Земля ступила ко мне ближе. Оглядела меня с ног до головы.

«Я не спросила твоего имени».

– Айя, – прошептала я. Затем громче: – Айя Рожанская.

«Айя Рожанская. Я позволю тебе сохранить частичку смертности».

У меня перехватило дыхание.

«Тебе придется обращаться ко Мне за возрождением каждое тысячелетие, но Я не вижу препятствий тому – мы всегда будем добрыми друзьями».

Я вгляделась в Ее лицо, но не нашла под- сказки.

– Почему?

Она склонила голову, словно ответ был очевиден.

«Потому что тогда ты сможешь произвести на свет детей. Но если ты этого не желаешь…»

Я не слышала дальнейших слов, ибо разум зацепился за фразу «произвести на свет детей».

Детей Сайона.

И наши дети будут… звездами.

Я взглянула на него. Его глаза, круглые и полные восторга, нашли мои, и я увидела в их глубине надежду – слишком яркую, чтобы она там и осталась. Его надежда отражала мою собственную.

У нас будет полноценная семья.

Закон звездных матерей будет исполнен. Другие женщины не понадобятся.

– Да, – проговорила я, задыхаясь. – Да, прошу Вас.

Кивнув, Матушка-Земля отстранилась, Ее сияние усилилось.

– Подождите!

Она с любопытством посмотрела на меня.

– Ист, – сказала я, взглянув на спящего друга. – Можете сделать то же самое и для него? Он близок к смерти, и…

«Айя Рожанская. – Богиня ласково посмотрела на меня. – Я знаю всех, кто создан из Меня. Не этого он желает».

– Но…

«Ты недальновидна. Это царство – не последнее. Он готов к новой жизни».

Я еще раз посмотрела на Иста. Проглотила ком в горле. Кивнула.

«Мне придется сотворить тебя заново. – Я вновь повернулась к богине. – Это займет время. Много времени, по меркам смертных».

Взгляд перепрыгнул с Нее на Сайона, затем обратно.

– Сколько времени?

«Это нам предстоит узнать».

Сайон поднял руку.

– Айя…

– Я готова, – заверила я его. – Но позвольте сперва попрощаться. Пожалуйста.

Матушка-Земля кивнула, в следущее мгновение Зайзи, Тью и Ист проснулись.

Сначала я подбежала к сестре и крепко обняла.

– Время настало, Зайзи. Она меня обратит.

Руки сестры продолжали меня обнимать, но я почувствовала, как она вся одеревенела.

– Не знаю, сколько это займет времени, – прошептала я, окропляя ее рубашку слезами. – Но если получится, я обязательно тебя найду. – Отстранившись, я сняла с пояса дедушкин нож и вложила ей в руки. – Живи своей жизнью и по своим правилам. И позаботься о них ради меня.

Она опять меня обняла, неожиданно крепко, до боли, и зарыдала, уткнувшись мне в волосы.

– Еще как найдешь, черт побери! И не воображай, будто наши мамы не выпорют тебя только потому, что ты бессмертная… – Она шмыгнула носом. – Больше всего мне хочется, чтобы ты была счастлива, Айя.

– Я тебя не заслуживаю.

– Точно, не заслуживаешь.

Я рассмеялась, но смех причинял боль. Я завещала сестре все свое творчество, помимо того, которое пожелают оставить себе Энера с Катой, чтобы в тяжелые времена продать эти работы… или просто вспомнить обо мне. Хотя, без сомнения, даже через миллион жизней ни одна из нас никогда не забудет другой.

Следующим был Ист, который согласился со словами Матушки-Земли по поводу собственной участи.

– Но спасибо. Что подумала. Обо мне. – Он вырастил из Земли нежные анютины глазки и вставил стебелек мне в волосы, а я поцелова- ла его в макушку. Ист начал наше путешествие, и без него я никогда бы не оказалась так близко к завершению.

Наконец настала очередь Тью, которая сверкала темно-фиолетовым цветом. Я взяла ее в ладони и поцеловала ее крошечный ореол.

– Ты выполнила все до единого обещания, – прошептала я.

Она икнула.

– Я дождусь вас, Л’Айя.

Вытерев глаза, я отвернулась от своих спутников к Сайону, который взглянул на меня сверху вниз с такой любовью, что моя душа чуть не воспарила.

– Моя мама?.. – прошептала я.

– Дома. И в добром здравии.

– Зайзи…

– Я доставлю ее домой.

Я кивнула. Потерла горло.

– Не знаю, сколько…

– Айя. – Он подплыл к мне, и меня окружило его тепло. – Я буду тебя ждать.

Я кивнула и вытерла новые слезы. Рассмеялась.

– Я тоже буду тебя ждать.

Мне и так пришлось долго ждать. Можно потерпеть еще немного.

Я отошла, и оливковое сияние Матушки-Земли укутало меня, словно младенца в пеленки. Или бабочку в кокон.

На этот раз, когда меня поглотила тьма, я не испугалась.

– Хотелось бы мне увидеть мир таким, каким видишь его ты. Каждый континент и остров, все моря и океаны. Подумать только, сколько всякой флоры и фауны, о которых я даже не слышала. Сколько всего люди еще не обнаружили. Говорят, на вершине мира ледяная шапка. Это правда?

– Да. – Сайон мягко улыбнулся. Его взгляд заволокла яркая дымка.

– О чем ты думаешь?

Прошла пара мгновений, затем он посмотрел на меня.

– О том, какое странное у тебя желание. Прежде я хотел увидеть мир твоими глазами.

Я ткнула его в плечо.

– Теперь видишь.

– Только самую его крупицу. – Он провел подушечкой большого пальца по моим костяшкам. – И я никогда по-настоящему не увижу его твоими глазами. По крайней мере, не при свете Солнца.

Глава 22

Десять лет спустя

Сквозь веки пробился свет.

Я вдохнула, и вдох ощущался… иначе.

Что-то вокруг меня – некая полупрозрачная куколка – отпала, затем последовал треск кварцевой камеры – купола, воздвигнутого Матушкой-Землей для моей защиты?

Сколько времени прошло?

Я села, организм вибрировал от причудливой настороженности, вокруг клубился черный дым. Я всмотрелась в него – нет, вовсе не дым, а мои волосы! Волосы темнее обсидиана окутывали голову, подобно пару. А моя кожа… Я подняла ладонь, чтобы лучше ее разглядеть. Я рисовала эту руку десятки раз – рука была моей, только… иной. Ногти переливались радугой, как перламутр морской раковины, глубоко врезались в кожу цвета оникса, мерцающую опаловыми бликами, которые усиливались в линиях на ладонях. Сжав кулак, я с восхищением отметила силу – силу за пределами мышц и костей, странную мощь, с которой не сравнится ни один смертный. И грудь, и сердце излучали нечто такое, что трудно объяснить, не прибегая к языку богов. Возможно… если бы температура измерялась не только