обзывается душой.

– У вас когда-нибудь были домашние животные? – Задал я свой первый вопрос. Этой квартире не хватало клочка шерсти или бурлящих пузырьков аквариума, но я спросил скорее из любопытства, какого бы питомца выбрала мисс Джеймс. Если она кошатница – нам точно не по пути.

– В детстве у нас был кокер-спаниель Вилли. Его завели ещё мама с папой задолго до моего рождения, так что он умер от старости, едва мне исполнилось четыре.

Аура печали витала над этой девушкой – все вокруг неё умирали. Потому ли её глаза – самые зелёные болота грусти?

– Я так плакала, что родители больше не рискнули никого заводить, чтобы не привязываться. А бабуля Эльма была слишком слаба, чтобы нянчиться ещё и с четвероногим жильцом. Она переболела раком и тот сказался на её здоровье, а я не могла позволить себе нагружать её ещё больше.

– А когда переехали сюда? – Я обрисовал ладонью квартиру. – Почему не завели себе компанию?

– Я хотела, но слишком много времени проводила за картинами. – С грустью вспоминала мисс Джеймс. – Никто не заслуживает того, чтобы его отставляли на задний план и променивали на кисточки. А когда я почти решилась взять щенка из приюта, у Гэбриэла вдруг обнаружилась аллергия на шерсть.

– Или приступ хитрости. – Предположил я, вспоминая, каким самовлюблённым придурком был этот её Гэбриэл. – Он мог бы подарить вам гипоаллергенного щенка. Думаю, деньги у него нашлись бы.

– Думаете, он мне соврал? – Изумилась Эмма, а потом кивнула сама себе. – Хотя теперь я не удивлюсь, что всё, что он говорил или делал, было ложью. Его любовь, его вера в моё творчество…

– Почему вы украли именно эти картины? – Захотелось узнать мне и заодно сменить тему на что-то более позитивное. – Они ведь здоровенные и тяжёлые, как две гири. Между прочим, я помогал вашей подруге стащить их вниз, так что знаю, о чём говорю. Если вы хотели незаметно унести ноги от своего бывшего, схватили бы что поменьше.

– Так вы видели мои картины? – Приятно удивилась мисс Джеймс.

Но я не сознался, что частенько заглядывал в мансарду, когда хотел поразмышлять. Слонялся между нагромождением рам и холстов, как моя мама бродила по блошиным рынкам и распродажам. Она приговаривала, что среди пыльного хлама всегда найдётся что-то ценное. Но коллекция художеств мисс Джеймс не была пыльным хламом. Там постоянно находилось что-то ценное. И я восхищался её талантом, бережно разглядывая полотна и представляя, как её тонкая рука выводила каждый штришок.

– Эти картины я написала первыми, когда переехала в Лос-Анджелес. – Поделилась мисс Джеймс, задумчиво теребя край одеяла. – Большой город пугал меня до мурашек, но я нашла спокойную заводь, где чувствовала душевный покой.

– Плайя Дель Рей и Эль Пуэбло.

– Да. Вы там бывали?

Я покачал головой, но для себя отметил, что как-нибудь обязательно там побываю.

– А я часами сидела на пляже и на скамейке под жакарандой и рисовала. Часто возвращалась туда, чтобы просто побыть с собой и миром. Хотелось оставить хоть что-то, что напоминало бы мне о тех счастливых часах, ведь, как бы печально не звучало, этих часов не так-то много в моей жизни.

– Почему?

– Это уже второй вопрос, Джейсон. – Улыбнулась она. – Теперь моя очередь.

– Ладно, будем соблюдать правила. Спрашивайте.

– Вам когда-нибудь, хотя бы мимолётно хотелось завести семью? Влюбиться и узнать кого-то так близко, как самого себя?

– Ни разу в жизни. Я с собой-то еле уживаюсь, чтобы терпеть кого-то ещё.

– Это печально.

– Не для меня.

– Но вы ведь закрыли на замок своё сердце, заморозили все чувства. – Никак не унималась мисс Джеймс. – Тяжело жить с безразличием ко всем.

– Мне есть, кого любить, Эмма. И этой любви к семье мне предостаточно. Другая любовь ранит.

– И вы боитесь, что вам сделают больно?

– И что больно сделаю я. А это неизбежно, учитывая, какой я человек.

Мисс Джеймс внимательно разглядывала меня, словно пытаясь разгадать, какой же я. Мы смотрим на одних и тех же людей, но видим совершенно разное, точно носим линзы разного цветового спектра. Мисс Джеймс однажды взглянула на этого своего Гэбриэла Бертье и увидела прекрасного принца с идеальными скулами – я же видел в нём напыщенного засранца. Как было бы просто, если бы все мы носили очки, которые показывали бы нам реальность, а не иллюзии.

– Вы не так уж плохи, как думаете. – Вдруг вынесла свой приговор мисс Джеймс. – Немного грубоваты и самонадеянны, но у вас доброе сердце и чуткая душа.

– С чего вы это взяли? – Чуть не покраснел я, удивлённый её замечанием.

– То, как человек относится к семье, говорит о нём очень многое.

– А то, как я отношусь к женщинам? – Усмехнулся я.

История с Мэдисон и Карен должна бы изменить её мнение обо мне. На следующее же утро после того, как Карен ворвалась в дом к мисс Джеймс, я набрался мужества и перезвонил обеим. Выучил много новых слов, которыми обе называли меня. Удивился, сколько броских эпитетов можно придумать к тому, как я обошёлся с обеими. Та тоненькая связь между нами оборвалась, когда обе послали меня куда подальше. Больше не будет тех редких встреч раз в неделю, но я не сильно расстроился. Наоборот, был рад избавиться от такой обузы и обрести свободу.

– Это лишь маска. – Уверенно заявила мисс Джеймс. – За ней вы прячете свою доброту, я уверена. Все мы носим маски, за которыми прячемся от людей. И маска Дон Жуана – ваша.

Игра в двадцать вопросов растянулась на сотни, потому что мы неправильно играли. Но в некоторых играх не важна победа, а важно участие. Но в ответах я не врал, надеясь, что и моя соперница придерживалась правды. Не хотелось бы узнать, что мисс Джеймс соврала о том, что всё детство провела в Миннесоте, что её родители погибли в автомобильной катастрофе, когда ей было восемь, что её воспитала бабушка. Или в то, что из дома она увезла лишь набор своих художественных принадлежностей, подвеску с жемчужиной, которую ей подарила бабушка Эльма на шестнадцать лет, и ещё парочку вещей. Даже забыла альбом с семейными фотографиями. Или в то, что четыре её прекрасные картины остались в заложниках у бывшего любовника, настолько озабоченного деньгами и местью, что он не оставил ей ни одной из них на добрую память. Отнять работы у художника почти равносильно тому, чтобы отнять ребёнка у матери. А в таком случае, Гэбриэл Бертье подпадал под статью о похищении и заслуживал соответствующего наказания.

– Что вы приготовили на день