Выйдя на улицу, я некоторое время испытывала растерянность, потому что все бежали в разные стороны и, казалось, знали, что делают, все эти секретари, рабочие и машинистки, а я была в блузке свободного покроя, в корсете и длинном кардигане, скрывавшем мой округлившийся живот, и изо всех сил делала вид, будто не улизнула с курсов, для того чтобы подтвердить неожиданную беременность в подпольной приемной у доктора. Мне не очень понравилось, как на меня посмотрел человек из регистратуры. Было в его взгляде что-то многозначительное, пренебрежительное и высокомерное, и когда я стояла там, на обочине дороги, наблюдая за тем, как мимо меня в сторону Стрэнда[29] катятся красные автобусы, как люди выпрыгивают из них или забираются внутрь, как мужчина ухватился за перила и приподнял шляпу, проносясь мимо меня, я изнывала от тревоги, потому что знала, точно знала, конечно же, знала, что не так все должно быть. Я должна была отправиться в клинику в Окстеде, под своим настоящим именем, а не под именем миссис Смит, тайно посещающей отель в Перли.

На углу чуть ниже по улице была телефонная будка, и я долгое время смотрела на нее, а мимо меня неслись люди, направляясь по своим делам. Мне захотелось поговорить с ним, просто услышать его голос и успокоиться. И тут до меня дошло, что я никогда раньше не пыталась с ним связаться. Просто он всегда был рядом со мной. Я прошла туда, к телефонной будке, встала в очередь за мужчиной, ожидавшим, пока человек в кабинке закончит разговор. За мной выстроилось еще несколько людей, и я с неохотой искала в кошельке старые пенни, поскольку это то еще удовольствие — сообщать возлюбленному о том, что я ношу его ребенка, когда за дверью телефонной будки выстраивается небольшая очередь.

В конце концов я ушла, так и не позвонив. Стоявший в очереди мужчина бросил на меня странный взгляд, и я поняла, что покраснела, что стыд написан у меня на лице, и убедилась, что он тоже видит во мне именно ту, кем я являюсь. Спускаясь к собору Святого Павла, я сделала себе строгий выговор. Все в порядке, все будет в порядке. Просто нужно дождаться его, он обязательно придет, завтра или в другой день. Я ношу его ребенка уже несколько недель и даже месяцев. Конечно же, я могу подождать еще день-два, прежде чем сообщу ему об этом.

Я знала, что должна поехать домой, что я рискую столкнуться с отцом, но купол собора Святого Павла был так близко, что устоять было невозможно. Этот собор уцелел, когда горел Лондон. Он был символом надежды, символом нашего будущего, так говорила мама. Она показывала мне фотографию, которую вырезала из газеты за год до моего рождения — большой купол собора, гордо возвышающийся среди пожара, в то время как Лондон был разрушен и напуган.

Я поднялась по ступенькам, стараясь не думать о том, что мы с мамой были здесь всего несколько лет тому назад, что она собиралась устроить прогулку в честь моего дня рождения, так и не состоявшуюся. Я очистила разум и вошла в церковь, как будто имела право там находиться, как будто была не нечестивицей, а просто женщиной, ожидающей, когда появится на свет ее малыш. Бросив свои старые пенни в ящик для сбора пожертвований, я шагнула прямо в неф.

И там, под прекрасным куполом, в котором мы с мамой всегда видели врата в небо, я наконец открылась навстречу своему счастью, восторгу и яркому-яркому будущему, в котором у меня будет муж и настоящая семья.

Теперь мы с Фиби никак не могли вернуться в Лондон. Торопливо позавтракав, мы собрали сумки, прихватили шалфей, повесили плащ на гвоздь у двери, а затем направились в деревенский магазин, чтобы расспросить о викарии и других возможных источниках информации.

Магазинчик был маленький и переполненный людьми, разбиравшими субботние газеты, и я решила предоставить действовать Фиби. Казалось, она заняла бóльшую часть пространства, возвышаясь над хрупкими полками, уставленными коробками с кашами и плитками шоколада. Я видела, как она разговаривает с молодым человеком, стоящим за прилавком. Моя сестра размахивала руками, и после особо патетического жеста лампа неонового света начала раскачиваться. Молодой человек несколько раз кивнул, затем покачал головой и указал на свою напарницу. Это была пожилая женщина. На ней был шарф, украшенный узором «пейсли». Она сжимала в руках маленькую коробочку с чайными пакетиками. Я заметила на лице Фиби слегка натянутую улыбку, когда пожилая женщина кивнула ей, разрешая задать вопрос, а затем нетерпеливо махнула рукой, прося повторить. Фиби вытащила фотографию, и женщина наклонилась, чтобы рассмотреть ее, словно была близорука. Мне стало смешно. Даже отсюда было видно, что Фиби разрывается от нетерпения. Я стала перемещаться в сторону, пока не вышла на улицу.

В этом месте, где было так свежо, солнечно и так вкусно пахло морем, которое видело, как моя мать вышла в гавань сорок два года тому назад, заблудиться было не так уж и страшно. Здесь не было Грейс, которая нетерпеливо ждала моего возвращения, и я могла улететь с ветром куда угодно, делать что угодно, я могла быть кем угодно. Без напоминаний матери о том, что я должна чего-то добиться, мне было легко сделать это, поскольку в конце концов все, что я знала о ней, оказалось неверным…

Внезапно я вспомнила кое-что еще, о господи, кое-что, о чем я совершенно забыла, кое-что, что означало — о, нет! — что мой добрый друг, который абсолютно не заслуживал того, чтобы я его игнорировала, сейчас ждет меня перед «идеальным зданием» вместе с продавцом. Господи, как я могла об этом забыть? Я выудила телефон из сумки, чувствуя, что мое лицо заливает краска, и увидела пропущенные звонки. У меня почему-то совершенно вылетело из головы, что я собиралась ему позвонить, что я должна ему позвонить…

— Эдди! — В ароматный утренний воздух ворвался голос Эндрю, который он повысил, перекрикивая шум транспорта. — Ты уже подъезжаешь? Продавец говорит, что в одиннадцать к нему придет еще один человек, и мы ждем только тебя.

— Э-э, Эндрю, нет, знаешь… Мне ужасно, ужасно жаль, — начала я.

— Ты можешь говорить громче? Я тебя не слышу! — заорал он в телефон.

— Дело в том, что… Извини меня, Эндрю. Я не в Лондоне. Я не приду.

— Что? Давай поговорим, когда ты придешь, ладно?

— Я не в Лондоне, — очень громко сказала я. — Мне ужасно жаль, Эндрю. Пожалуйста, не нужно меня ненавидеть. Я не приду.

Последовала пауза, затем он озадаченно хмыкнул.

— Слушай, Эдди, я думал, что мы… Где же ты в таком случае? Мне следует назначить новую встречу?

Я представила, как он стоит на боковой улочке в Кенсингтоне, растерянно проводя руками по волосам, как делает всегда, когда пытается сохранять спокойствие. Я съехала вниз по стене, чувствуя, как меня снова захлестывает чувство вины.

— Я должна была сказать тебе об этом, — произнесла я, а затем, торопливо, пока не успела испугаться, добавила: — Я ушла от Грейс.

— Уже? Ух ты, круто! Значит, поспеши и…