— Я буду крепостным? — Он грустно улыбнулся.

— Компаньоном. Полноправным. Желаете, так долю Вам выделю в том же отношении. И у меня большие планы на эти места.

— Позвольте узнать?

— Минеральные воды. Местные крестьяне лечатся. Мы сделаем санаторий для лечения больных. Условия Вам предоставим, лабораторное оборудование тоже.

— Я сделаю это для супруги и доченьки. Только им не говорите.

— Что вы компаньон?

— Что я связан с Вами таким образом.

— Дорогой Вы мой, знали бы, как я связан и с кем. Все мы кому-то должны, и нам кто-то должен. Ваше слово?

— Я согласен.

Я пожал ему руку и выдал сто рублей подъемных. Никуда не денется. Для всей интеллигенции нет важнее дела, чем найти того, кому они будут преданно служить. И почему бы это не я?

Глава 22

В этот день я пил водку и тихо пел под гитару. Даже Алену не пустил в комнату. Незачем видеть меня в такие моменты.

День Победы у нас был семейным Праздником. Въелась намертво близость дедов к неминуемой смерти, к предстоящей войне. Все игры в войну. Наши против немцев. Это потом стали говорить «фашисты, нацисты».

И что бы не делали в реальности руководители обоих государств, какие бы планы не строили по захвату друг друга, на всех войнах убивали- то наших отцов и дедов. В очередной раз. Их я и вспоминал.

Вытирая слезы, пьяненький я вышел на крыльцо. Теплый вечер, девчонки поют на завалинке. Алена взяла под руку: «Пойдем к речке». Русло у нее узкое, но глубокое, с омутами. Игнат протянул картуз. Без шапки неприлично на улице ходить. Мы уселись на бережку. Казак постелил старый полушубок.

— Что расстроился, вспомнил чего? — Жена льнет ко мне.

— Есть такое дело. Но вам знать не надо.

— Сейчас Дуняша со Степаном сюда самовар принесут. Откушаешь, тебе и полегчает.

— Не будет. Это навсегда.

Я раньше с дедом выпивал. Вот и сейчас в память эту накушался. Но продукт качественный. Дуняша молоком и углем чистит, голову в выгонке тоже снимает, так что тело расслабилось, а голова деятельная, только язык болтливый.

— Отлично устроились, — он еще и заплетается, — здорово придумали. Слыхал, Игнат, про классовую борьбу?

— Не приходилось. Кураш кавказский видел, горицу нашу, на кушаках тоже.

— Вот и не слушай. Придите и володейте нами. Козлы те, кто так сказал, — фразы строились с трудом.

— Точно, негоже самим в неволю напрашиваться.

— Знаешь, что такое классы? Не знаешь? А это искусственное разделение общества по очень удобному принципу.

— Алексей говорил, что восстанет сын на отца и мать на дочь. Может, про это?

— Вот-вот. А по какому принципу восстанет? Чего им делить, если одна семья? Не думал? А потому, что одни эксплуататоры, а другие эксплуати… — я не выговорил, — работают на них, вообщем.

— Так понятно. Сродникам помогать надо, как без этого? Или батраки, те хлеб себе добывают, если самому никак.

— А объяви кто, что тебя незаконно используют, так и восстанешь от несправедливости.

— Да не, дурь все это. Найдется всегда хомут на шею. Не будешь на батюшку своего родного работать, так придется на чужого. Ой, наплачешься.

— Ты вот понимаешь. Уважаю природным ум, — я обнял Игната за плечо, — но это пена. Главное в другом. Можно подменять классы, понимаешь? Этой теории все равно, кто там в них у подножья. Белорусские крестьяне или негры. А вот кто наверху, не все равно.

— Это как? И что такое эти классы? — Игнат решил вникнуть.

— Ну вот смотри. Раньше тобой князь руководил, свой по крови, а под тобой батрак ходил, тоже свой. Князья и все бояре, это управляющий класс. А вот раз, и заменили их на бояр из другого народа, из персов или японцев. Не важно, из какого. Но им тогда плевать на тебя и всех, кто ниже. Понимаешь? Ты им никто, ревизская душа в отчетах.

— То-то господа все по-французски говорят. Поменянные значит. А и наших немало среди них.

— А их к себе подтягивают. Говорят, делай, как надо. И будешь господин, пастух для крестьян и прочего рабочего класса.

— Может и так. Но крестьян — то не поменяешь.

— Как знать. Если есть дешевая рабочая сила. Китайцы или узбеки, то можно и поменять. Постепенно.

— И что же это останется?

— А вот то и останется.

— Где тот Китай? Через Сибирь не перейти им.

— А ты знаешь, где Сибирь? — подловил я его.

— Слыхал, — уклонился Игнат, — вот торговцев можно заменить, это сам видел. Есть в местах такие ушлые, что всех прочих вытесняют.

— И вот получается: торговля у одних, руководство у других, обслуга у третьих. А наши где будут?

— В крестьянах по лесам сидеть?

— Да если бы.

Я задумался. Быт налаживался. Был период, когда деньги кончились после всех вложений. Жили на энтузиазме. Но как говорил незабвенный Жорж Милославский «Пошли дела кое-как». Посевную практически закончили. Управляющий Семен Семенович после моей мотивации воспрянул духом и показал себя самым лучшим образом. Да так, что я предложил ему взять управление остальным сельским хозяйством. На устройстве мельницы он все же настоял. Летом будем строить. Граборы уже копают запруду.

Срубы для фармацевтической фабрики еще зимой заготовили. На фундамент уложили камни, огромные валуны. Печи поставили. И только что перевезли лабораторию полностью. Яков Иванович получил собственную коляску с лошадкой, которая обретается на моей конюшне. Они с Ольгой Филипповной очень мило выезжают на прогулки. Ему выделили несколько смышленых подростков в ученики. Теперь он чувствует себя большим боссом.

С публикацией открытия ангидрида я велел не торопиться. Летом понасажаем мака, сделаю героин. Так, на пробу. Впрочем, лучше препарата для наркоза в ближайшем будущем не будет. И никто не бросится колоть его в вены. Как никто не курит коноплю, которую крестьяне сажают для масла, пеньки и семечек на булочки. Как никто не ест грибы псилоцибы. И никто не удумал курить опий, хотя мака целые грядки, как сорняка.

— А сам-то что хочешь, Андрей Георгиевич? — Прервал мои раздумья казак.

— Хочу понять, тварь я дрожащая или право имею.

— А кто эти права раздает?

— В том то и дело, что мы всегда ищем, кто их даст. А сами в себе имеем и не пользуемся. Силы и смелость нужны заявить.

— Так ты вроде не трус?

— Вот и думаю, с одной стороны безнадежное дело, мертвых оживлять. С другой, сожрут и не подавятся.

— Это ты сейчас про барев?

— Про них, точнее, про руководство. А ты хоть понял, о чем речь?

— Что понимать, коли все