— Выиграть время тоже не мало. Можно успеть придумать другую операцию и дальше обезопасить трон.

— Переиграют. Потому что в этом направлении победы быть не может.

— И что делать? Залить пламя кровью?

— Нет. Заставить его греть. Работать на себя, на благо России и Государя. В первую очередь нас опережают в научном прогрессе. Остальное вторично. И острие борьбы сейчас в лабораториях и на заводах, в университетах и школах. Там куется победа. Кто этому мешает, тот враг. Предатель Родины, если хотите. Кто помогает — верный сын Отечества. Где обретается дворянство? Где все эти великолепные умы и благородные души? Нигде. В пустоте политического самокопания. Если кто и помогает делу, так купцы из народа. Понимаете, о чем я?

— Вы предлагаете ведущую роль в прогрессе взять на себя дворянству? — Догадался Викентий Иванович.

— Именно так. Род Трубецких берет одно направление, Голицыны другое. Пусть конкурируют между собой на пользу Государя, пусть отличаются не в помышлениях об устройстве государства, а реальными делами доказывают верность. Пусть объединяют под собой ученых, мастеровых и промышленников.

— Это очень ново. До такой степени, что требует особого осмысления.

— Проходит время, когда благородное сословие могло показать себя исключительно на войне. Ратные подвиги никто не отменяет, но умом можно достичь намного большего, чем саблей. Если лидерство не возьмут благородные, его возьмут другие. Прогресс не остановить. Его можно приглушить, ученых сжечь в кострах инквизиции, но другие цивилизации заставят его вспомнить. И лучше быть впереди.

— Очень интересно, — задумался Бенкендорф, — я еду в Вильно к Николаю Павловичу. Там будут все три брата. Будет возможность обсудить такую необычную трактовку.

— Пора стать первыми, — говорю я.

— Это значит, Трубецкие будут, например, князьями паровых машин, пароходов и самобеглых колясок. А Лопухины займутся металлами?

— Им сподручней пушками, — подсказывает Гурский.

— На революционные преобразования желания не будет.

— Вряд ли удастся разделить влияние таким образом, но мысль достойная внимания Государя и Николая Павловича, — резюмировал Бенкендорф, — переключить неспокойные умы на другие сферы. Пусть соревнуются промеж себя в изобретениях, пригодных Отечеству. Что ж, могу сказать, что мы встретились не зря. Впрочем, не забывайте, что это очень далекие прожекты. Сначала сделаем то, что Вы назвали операцией по своей медицинской привычке.

После отъезда высоких лиц я еще сутки не выходил их тайной комнаты трактира. Было о чем подумать. Этот разговор дался мне сложно. Коммунисты на пике славы достигли оной только за счет научных достижений. Полеты в космос, великие открытия. Но сразу появилась некая рука, которая указала, что генетику и кибернетику вам нельзя. Генетик? Кибернетик? Сжечь ведьму! Не верю я в такие средневековые пассажи. Пока хватало у коммунистов воли идти своим путем, опережали даже в кибернетике. Как только отказались, оказались в роли вечно отстающих.

Меня сейчас вряд ли послушают. Но я слово сказал. Посмотрим реакцию. Прогресс в понимании рационального мышления для меня тоже сомнителен. Нужны управляемые и квалифицированные людские ресурсы. Это значит переход крестьян из села в город. Возникновение пролетариата? Стоп. Я сам думаю политическими категориями. В Штатах никаких революций не возникло, хотя великая депрессия еще то потрясение. Поэтому даже если все в пустую, тоже хорошо. Я выигрываю время.

В таких размышлениях я пребывал, пока не приехал домой. Меня ждут на свадьбы. Обвенчались обе пары в сельской церкви рядом с Суличем, где Алене документы выправляли. Подарил еще по пятьсот рублей.

Потом занялся обустройством завода в Чижове, которое быстро съело последние деньги. Хорошо еще Егор завозит долю. Но и у них скоро затишье будет, когда весенняя распутица начнется.

Лабораторию перевезли. Ольга Филипповна переехала вместе с мужем. Девушки ученицы стали лаборантками и очень способными, по мнению Рослина. А Домне набрали новых. Ну как набрали? Я в Костроме купил троих испуганных белокурых сестер погодков, у которых родители скончались, а при дворе им дела старая барыня не нашла. Старшей четырнадцать, младшей двенадцать. Похожи, как по одной копирке деланы. Домна вздохнула и занялась их устройством.

Поместье Куликова дальше от Сулича. Зато там двухэтажный каменный господский дом. Мы поехали устраивать дела.

Нас встретил местный управляющий. Семен Семенович Рыбин живет рядом с усадьбой в плохоньком деревянном доме. Для своих тридцати восьми лет выглядит молодо, держится подчеркнуто с достоинством. Оказалось, что он сам из дворян, но совсем обедневших и вынужден наниматься. Очень увлечен опытами с землей, самостоятельно собирает лабораторию, изучает минералы и воды. Куликов платил ему пятнадцать рублей в месяц, на которые удавалось содержать жену и дочь. За зиму сильно издержался, возможно и голодает.

У меня были мысли перед посевными работами назначить управляющим кого-то из своих. Но Семен Семенович мне понравился. Только как его вербовать? Неоцененный честный человек, который, как мог, оберегал крестьян от лишних поборов и имение от разорения Куликовым.

Для разговора мы расположились в просторной зале. Бывший повар напек пирогов к чаю. Бывшая дворня встала в дверях. Тут довольно бесцеремонно участвуют в твоей жизни, если специально не шугнуть, что я и сделал.

Мы сидим напротив друг друга.

— Я слышал про Вас много хорошего, Семен Семенович. Не скрою, у меня есть кандидаты на управляющего.

— Как будет угодно, — побледнел он.

— Мне не нужен просто управляющий. Мне нужен преданный человек. Вы наверное слышали про меня?

— Слышал.

— Хотелось бы сказать, что все враки. Но не скажу. Поэтому перейду на американский манер сразу к делу. Сколько получался доход с имения?

— Пять тысяч в хороший год. Но господин Куликов весьма оригинален в желаниях. Мои проекты даже не смотрел.

— А они у вас есть?

— Неоднократно предоставлял. Чего только стоит водяная мельница на Костромке. И место удобное и подъезд имеется. А вот еще луговины запущенные, — глаза его заблестели.

— Подождите. Я рассмотрю все предложения своим чередом. Для начала решим основное. Давайте рассмотрим имение, как компанию. Я предлагаю стать вам младшим компаньоном. Будете иметь тридцать процентов от всего дохода.

Все честные люди обычно сидят без денег. Они могут даже уметь их зарабатывать. Но для других. Это его больное место. И я ударил точно.

— И что потребуете еще? — Голос его дрогнул.

— Вы будете вести себя, как компаньон. Учитывать мои интересы, как свои собственные. Представлять их во всех инстанциях. Нужные бумаги оформим. С одним условием. Покинуть компанию Вам нельзя. Ни при каких обстоятельствах. Это будет расценено, как предательство, и карается смертью. Разглашать тайны нельзя. И тоже чревато.

— Я слышал что-то подобное. Но не думал, что познаю лично.

— Познали. И я приехал не задать вопрос, а выслушать