Но худшее было впереди. В обмен за продление перемирия Суффолк пообещал вернуть Майен Франции и как можно дольше скрывал сделку от своего народа. Когда вести об этом дошли до Англии, они вызвали волну негодования против графа. Англичане не так утомились от войны, как их правители. Война не коснулась лично каждого англичанина, и их гордость была уязвлена. Казалось, что необходимости делать уступки не было. Большая часть провинции Майен многие годы находилась «в подчинении» англичанам. Столица провинции, Ле-Ман, оставалась во власти англичан, ее жители по всем признакам относились дружелюбно или, как минимум, лояльно к английскому делу. Долину реки Сарты между столицей и Алансоном усеяли английские крепости, а по остальной территории графства англичане передвигались как хотели. И в обмен за все потери Англия получила лишь королеву иностранного происхождения! Суффолк ухудшил свою репутацию в истории[119] тем, что уступал давлению и начал мелочную политику виляния и проволочек в выполнении своих обязательств.

Посреди всего этого Суффолк, хотя и стал более непопулярным, тем не менее даже усилил свою власть из-за смерти в 1447 году двух деятелей, которые со времени смерти Генриха V сообща правили Англией. В своей резиденции в Вулвеси умер кардинал Бофорт, превосходивший в величии, гордости и богатстве всех правителей-епископов средневековой Англии, не исключая кардинала Вулси. Хотя в течение многих лет Бофорт считался сторонником партии мира, он продемонстрировал в ведении войны во Франции большую проницательность. Английское дело процветало во время его правления. Его оппонент, герцог Хамфри Глостер, ушел из жизни шестью неделями раньше. Как лидер партии войны и возможный наследник трона, Глостер, естественно, был врагом Суффолка и королевы Маргариты, к тому же еще бездетной. Англией фактически правили Суффолк и королева Маргарита, потому что несчастный Генрих VI, хотя и достиг 23-летнего возраста, был марионеткой в их руках. Суффолк составил заговор против своего оппонента, и последнего арестовали по сфабрикованным обвинениям. Через три дня Глостер умер при обстоятельствах, бросающих тень на Суффолка. В качестве причины смерти была названа апоплексия. Правда это или нет, имеет мало значения, поскольку никто не имел права сажать наследника трона под арест или освобождать его из-под стражи. Тот, кто сделал это, уподобился змее, впившейся ядовитыми зубами в горло жертвы. Он не мог разжать зубы. Глостер так и умер в заточении.

Доброму герцогу в силу ряда обстоятельств можно адресовать много уничижительных определений. Он был импульсивен, безответственен, резок и эгоцентричен. Но при всем этом герцог в последние годы искренне желал своей стране блага. Он горячо верил в справедливость дела Англии, которое досталось ему в наследство от старшего брата, брата, которого он почитал и пожелание которого считал приказом. В его представлении Генрих VI оставался законным, должным образом избранным королем Франции. Это была искренняя вера, и с этой верой он умер. Насколько можно полагать, его веру разделял весь народ.

Фактически, Суффолк устранил и другого, еще остававшегося в живых соперника, герцога Йорка, отослав его помощником по делам Ирландии на 10 лет. Теперь у него не осталось опасных врагов – по крайней мере, Суффолк так думал. Став всемогущим, он сделался герцогом Суффолком, присвоил Эдмунду Бокампу, графу Дорсету, титул герцога Сомерсета и назначил его помощником короля во Франции.

Между тем колебания и увертки, посредством которых Суффолк стремился выпутаться из ситуации, возникшей в результате его обещания передать Ле-Ман Франции к определенной дате, продолжались с утомительной частотой. Наконец, Карл VII потерял терпение и решил возобновить войну.

Король Франции за время перемирия последовательно наращивал боеспособность и мощь своей армии, в то время как Суффолк пренебрегал вооруженными силами Англии, легкомысленно полагая, что может добиться приемлемого мира жестами дружелюбия, такими, как уступка Майена и брак Маргариты. Он, видимо, забыл, что, как показал ход истории, надежного мира можно было добиться, лишь опираясь на силу и искусство торга. Он преднамеренно ослабил свои позиции торга посредством ненужной уступки Майена. Что еще хуже, он продолжал действовать и вести переговоры в величественной манере Генриха V, хотя соотношение сил изменилось в пользу Франции. С другой стороны, французский король в конечном счете понял, что именно сражения способны выдворить из страны агрессоров. В определенном смысле он стал увлекаться войной – то есть ее стратегией и планированием. Военная учеба перестала его отталкивать, он занялся вопросами тылового обеспечения и обнаружил, что это ему нравится.

Перемены, происшедшие по обе стороны противоборства во Франции, не заметил Суффолк, который подстрекал некоторую полуразбойничью часть английских войск на разграбление города Фужер в Бретани и отказался от компенсации, хотя на этом настаивали и новый герцог Франсис, и король Карл VII. Таким образом, возобновление войны стало неизбежным. Карла на самом деле можно было бы похвалить за терпение и сдержанность, если бы преждевременное объявление войны не противоречило его интересам.

К этому времени король Франции завершил формирование того, что можно назвать армией «нового типа». Она создавалась отчасти по образцу английской армии, то есть ее феодальный характер улетучился. Вместо прежней дружины она стала профессиональной оплачиваемой армией, по крайней мере в той части, в какой она состояла из всадников. Это была довольно крепкая организация, в которой были четко определены функции «ланца». Данная боевая единица состояла из шести всадников: латника, фехтовальщика, двух лучников, слуги-оруженосца и пажа. Фердинанд Ло отмечает, что два последних были не вооружены, но имели, как минимум, по кинжалу и, хотя от них не было пользы в прямом боевом столкновении, они могли пригодиться при охране обоза и в других вспомогательных целях, как использовались и английские пажи. Пажей включали в разные свиты, но в целях точного определения сравнительной численности противоборствовавших сил нам, видимо, следует полагаться на численность французского «ланца» в шесть человек.

Теперь впервые за весь период Столетней войны мы располагаем относительно надежными цифрами численности французских войск. Профессор Ло отбирал их с большой тщательностью, но остается так много пробелов, что здесь далеко не все ясно. Следующие основные цифры, видимо, следует считать достоверными. На содержании короля состояли 1500 ланцев, или девять тысяч всадников. К этому нужно добавить 1500 ланцев в Лангедоке, что составит численность всех всадников, состоящих на платной службе короля, в 12 тысяч. Имелись и другие ланцы, называвшиеся единицами «малого состава», которые могли довести общую численность войск до 15 тысяч человек. Неизвестна численность пеших войск – состоявших почти целиком из арбалетчиков. К ним принадлежала милиция на денежном содержании, сформированная по образцу английской. Наконец, существовали постоянные гарнизоны городов, в основном состоявшие из лучников, численность которых невозможно определить. Из вышеприведенной цифры следует вычесть численность войск, необходимых для использования в Гаскони. Опять же определить их точно не представляется возможным. Однако к общей цифре нужно добавить войска, выделенные герцогом Бургундским для операций в Восточной Нормандии, а также войска герцога Бретонского, который теперь открыто выступал на стороне Карла.