Город Ла-Реоль вскоре сдался, но выгодно расположенный замок держался всю осень и зиму, которая оказалась очень суровой. Французы в своих окопах натерпелись от морозов, а наш старый знакомый Ла Ир буквально «скончался от холода». Рамсей характеризует его как «отъявленного ландскнехта», но следует признать, что большинство своих подвигов он совершил под знаменами Карла. Он стал национальным героем и в колоде французских карт изображает валета.

* * *

Пока военная кампания вяло теплилась в Гаскони, Толбот вернулся в Англию, где встретил самый восторженный прием и получил титул графа в придачу. С этих пор его следовало бы называть графом Шрусбери, но лучше держаться имени, под которым его запомнили навсегда. (Французы, не без оснований, жалуются на то, что мы часто изменяем имена.) Французские хронисты предпочитают называть его «английским Ахиллом».

По возвращении во Францию летом 1442 года Толбот захватил Конш в Нормандии, а осенью осадил Дьеп, единственный более или менее значительный порт, который остался в руках французов между Сен-Валери и Арфлером. Толбот нагрянул в это место так, как обычно делал, – внезапно. Он осадил портовый город, прежде чем его гарнизон смог приготовиться к отпору. Его войско численностью в 1000 человек было слишком мало для полной блокады города на суше, поэтому Толбот довольствовался сооружением большого укрепления в стиле того времени на холме Пуле к востоку от города, господствовавшем над гаванью. Там он оставил гарнизон солдат, а сам уехал в Руан, где приступил к выполнению обязанностей коннетабля Франции. Воспользовавшись отсутствием английского военачальника, французы предприняли несколько попыток взять укрепление, которое в действительности не столько держало в осаде город, сколько само оказалось в осаде. Англичане долго и самоотверженно защищались, и лишь в августе 1443 года дофин и Дюнуа, специально посланные для этой цели, взяли укрепление. Одним из пленников в гарнизоне укрепления оказался Генри Толбот, внебрачный сын графа.

* * *

Между тем внутренние события в Англии стали оказывать на войну во Франции возрастающее влияние. Герцог Глостер находился в состоянии полуопалы, его жену обвиняли в интригах против короля. Его падение обернулось для Оксфорда приобретениями, поскольку оно имело следствием формирование Бодлеанской библиотеки, сооруженной для хранения богатого собрания книг герцога Хамфри. Теперь возобладала партия Бофорта, и, как бы отмечая свой успех, сторонники партии устроили назначение герцога Сомерсета, старшего племянника кардинала Бофорта, командующим армией, посланной защищать Гасконь, с титулом генерал-губернатора Гиени (то есть Гаскони). Это назначение стало унижением для герцога Йорка, который был помощником короля по делам всей Франции. (Так образовалась первая брешь между двумя ветвями династии Ланкастеров, которая постепенно привела к войнам Алой и Белой розы.)

В августе 1443 года армия Сомерсета выступила в поход. Ее численность составляла семь тысяч человек. Но вместо следования в Гасконь Сомерсет по каким-то соображениям высадился в порту Шербур в Нормандии. Возможно, он стремился избежать рисков, связанных с длительным морским переходом в Бордо. Герцог был нездоров и поэтому не желал лишних затруднений. Из Шербура он двинулся маршем на юг вдоль границы между провинциями Майен и Бретань и по пути захватил в Бретани город Ла-Герш, расположенный в 25 милях на юго-восток от Рена. Это выглядело вероломством и почти невероятной глупостью. Глупостью – потому что Бретань ныне состояла в мирном договоре с Англией. Описание этого события в 1707 году бретонским историком Лобино выставляет его в ином свете. Он констатирует, что нападение англичан застигло жителей города врасплох ввиду заключения с Англией герцогом Бретонским мирного договора, однако добавляет мимоходом, что с тех пор обстоятельства несколько изменились. Историк не упоминает фактов грабежа, но замечает, что Сомерсет освободил всех, кто отнесся благосклонно к новому режиму, и заключил в тюрьму его противников. Наконец, Лобино пишет: «Герцог (Бретани) передал герцогу Сомерсету некоторую сумму денег, и последний возвратил Ла-Герш и вернулся в Нормандию».

Затем герцог Сомерсет совершил несколько бесцельных рейдов по провинции Майен. Когда командиры его армии спросили, каков план герцога, он, нахмурившись, ответил: «Я не раскрываю своих секретов ни перед кем. Если бы их узнала моя рубашка, я бы тотчас сжег ее». Рассказавший эту историю епископ Базен добавляет не без сарказма, что сомневается, знал ли сам герцог свой собственный секрет. В ту зиму Сомерсет вернулся в Англию, ничего не добившись, – и вскоре после этого умер.

Естественно, отсутствие результатов экспедиции Сомерсета вызвало разочарование, но английские власти были подавлены этим сверх меры. Да, у французов было в наличии много сил для отпора новому вторжению, поскольку военные действия прекратились по всей стране, тем не менее в течение четырех месяцев Сомерсет мог перемещаться в любом направлении, не встречая сопротивления, как и в прежние времена. Реальных оснований для уныния не было. Даже Эдуард III испытывал затруднения в противоборстве с противником, уклонявшимся от сражений, если же английские власти выбрали заурядного, да еще больного военачальника, то в этом они должны были винить только себя. Правда состояла в том, что они всей душой противились войне и были готовы уцепиться за любую соломинку, чтобы выйти из нее без утраты престижа. Соломинку предоставил покладистый герцог Орлеанский. Рене, герцог Анжу, был двоюродным братом Карла VII. У него была незамужняя дочь по имени Маргарита. Если бы Генрих VI взял ее в жены, рассуждал герцог Орлеанский, то узы родства и примирения скрепили бы династии Ланкастеров и Валуа. Английские власти одобрили идею. Граф Суффолк – тот самый Вильгельм де ла Пол, которого взяли в плен на мосту Монтаржи, а затем отпустили, – был выбран для ведения мирных переговоров.

В марте 1444 года он перебрался через пролив во Францию, и на берегу Луары состоялась мирная конференция. Однако возникли трудности. На этот раз камнем преткновения уже не были английские претензии на трон, поскольку Суффолк приготовился обменять их на полное владение англичанами Нормандией. Вместо этого всплыл старый вопрос о присяге французскому королю феодальных владений, который не поднимался 84 года. Суффолк проявил такую заинтересованность добиваясь мира, что Карл, естественно, ужесточил свои условия, полагая, что англичане ведут переговоры с позиции слабости, – фатальное следствие в такой ситуации. Карл потребовал, чтобы его короне присягнули Гасконь и Нормандия, и это требование сделало продолжение конференции невозможным. Договорились о заключении двухлетнего перемирия, а Суффолк обговорил брак Маргариты Анжуйской с Генрихом VI.

Я охотно не стану останавливаться на последующем пятилетнем периоде, когда было заключено двухлетнее перемирие в Туре, дважды продлевавшееся. Ведь это один из самых неприглядных периодов нашей истории, в том, что касается отношений Англии с другими странами. В фокусе вызывающих сожаление событий находились одна проблема и один человек. Проблема состояла в уступке провинции Майен Франции, а человеком был граф Суффолк.

Кардинал Бофорт удалился в свою епархию Винчестер, а Сомерсет умер. Влияние Бофорта на власть теперь перешло к Суффолку. Он начал скверно. Перемирие в Туре, по словам Эдуарда Перро, «дало добро на возрождение Валуа и узаконило его завоевания» («Столетняя война»).