всегда будет ждать портальный маяк. Поэтому мне всё равно. Они выбрали, сегодня поеду смотреть. Может, даже сейчас.

Учитывая ситуацию и то, что я теперь стал врагом для всех жителей каганата, мне стоило максимально серьёзно отнестись к своей безопасности и как можно реже покидать имение бабушки. По большому счёту мне нечего было делать в столице, разве что встречаться с Романовым или Милютиным. Поэтому я и принял это решение — доверить выбор дома тем, кому предстояло его охранять. Ведь я рассматривал его не как жильё, а исключительно как место для установки постоянного портального маяка.

— Ну тогда поезжай, смотри, если вопросов ко мне больше нет, — сказал кесарь.

— Один точно есть. Что с Хуссейном? Ему удалось спастись?

— Хуссейн всё проспал, — ответил Романов и рассмеялся.

— Как проспал? — удивился я.

— Хорошо проспал: дома, в уютной кровати на шёлковых простынях в окружении любимого гарема, — пояснил Александр Петрович. — Хусейн одержим безопасностью. Он ночует только дома. Мы не раз подшучивали над ним по этому поводу. Но теперь я, конечно же, этого делать не буду.

— Вы хотите сказать, что его не было той ночью в Туркестане?

— Да. Он всегда так делает. Где бы он ни был, в каком бы отеле ни остановился, он ставит на ночь охрану у дверей и порталом уходит спать домой. Утром возвращается.

А ведь это был идеальный вариант — чем городить магическую защиту вокруг юрты и пытаться не спать всю ночь, можно было просто вернуться на ночь домой.

— А почему мы так не сделали? — спросил я.

— Это было бы неуважением к хозяевам, мы гостили у моего лучшего друга. Это Хусейну можно так поступать — он параноик, и все это знают, — Романов снова рассмеялся и добавил: — Впрочем, не такой уж и параноик, как выяснилось.

— А можно, ещё вопрос? Только он не очень приятный.

— Про Дану хочешь спросить? — догадался Александр Петрович.

— Да. Она ведь должна понимать, что Вы не имеете никакого отношения к убийству её мужа.

— Она понимает. Но Дана неглупая женщина, и она ведёт себя так, как лучше всего вести в сложившейся ситуации. На кону стоит не только её безопасность. В первую очередь она думает об Айсулу. Если Дана считает, что её сын погиб, то она сейчас будет всеми силами пытаться обезопасить дочь.

— Но она обвиняет Вас…

— Правильно делает! — перебил меня Романов. — Обиды на неё за это я не держу. Конечно, это неприятно и создаёт некоторые проблемы, но теперь, когда я знаю, что Алихан выжил, всё не кажется мне таким уж безрадостным. Возможно, всё не так уж плохо, как казалось мне ещё час назад. Надо думать, теперь надо много думать.

— Ещё меня удивило, что никого в каганате не смущает тот факт, что никто не видел погибшего Алихана.

— Им хватило Абылая. К тому же на похоронах кагана Карим очень красочно расписал гибель Алихана в магическом огне. Ему все поверили.

— Иметь таких братьев, как Карим — никаких врагов не надо.

— На самом деле, Абылай и Карим не братья, — сказал Романов и, заметив искреннее удивление на моём лице, пояснил: — У Абылая был друг, который погиб, помогая ему взойти на вершину власти. И не просто погиб — там всю семью уничтожили, пытаясь таким образом запугать сторонников будущего кагана. Лишь случайно выжил один ребёнок — трёхлетний мальчик. Абылай жестоко покарал убийц друга, а его единственного выжившего сына взял в свою семью. Сначала хотел усыновить, но потом решил воспитать его как младшего брата.

— А кто по законам каганата является первым в наследовании титула кагана: брат или сын?

— Старший мужчина из близкого круга кровных родственников. Кариму в этом плане ничего не светило в любом случае. И сейчас он стал каганом не по праву наследования, а по решению старейшин, увидевших в нём продолжателя дела Абылая.

— Всё равно, пусть они и не братья, это никак не оправдывает Карима, и его поступок не становится от этого менее подлым.

— Не оправдывает, — согласился кесарь. — Но он не сам это всё придумал и уж точно не сам всё организовал. У него просто не хватило бы ни смелости, ни ресурсов.

— Англичане?

Александр Петрович кивнул.

— А ведь Вы говорили перед поездкой, что вас с Абылаем хотят поссорить, — вспомнил я.

— Говорил. И ждал провокаций, но даже представить не мог, что англичане пойдут на такое. Однако, благодаря тому, что ты спас Алихана, мы можем нанести ответный удар. Но надо всё хорошенько обдумать и подготовить. Права на ошибку у нас больше нет.

На некоторое время Романов замолчал, задумавшись о чём-то, потом вспомнил про меня и спросил:

— Ещё вопросы есть или можно звать водителя?

— Какого водителя? — удивился я.

— Твоего. Познакомишься с ним.

— Здесь, у Вас?

— Избавь меня от этой почётной обязанности — знакомить тебя с водителем; с этим и секретарь отлично справится, — сказал Романов. — Хоть ты и отказался от нашей машины, мы всё равно подготовили её для тебя. Найдёшь лучше — поменяешь. Сейчас, после обвинений официального Туркестана, желающих отомстить тебе за кагана будет много. Нужно быть к этому готовым.

Спорить я не стал — машину имело смысл брать. Как заметил кесарь, ничто не мешало мне потом её сменить. А вот ездить на красивом, но лишённом серьёзной защиты мерседесе дяди Володи было опасно. Я попрощался с Александром Петровичем до вечера и покинул его кабинет.

*****

Мила сидела в приёмной начальника службы безопасности кагана. Сидела уже второй час. Она не знала, с какой целью её пригласили — просто велели прийти, без каких-либо объяснений. Видимо, тот, кто собирался с ней беседовать, хотел вывести Милу из психологического равновесия долгим ожиданием и гаданием о причинах этого вызова к начальству.

И хоть этот трюк был Миле известен, девушка всё равно немного нервничала. Было с чего — два дня назад во время государственного переворота в Тюркском каганате она предотвратила убийство гостившего у кагана Абылая российского кесаря. На самом деле, на кесаря Романова Миле было наплевать, к тому же спасение его было сопряжено с невероятным риском, и Мила до сих пор не была уверена, что всё прошло гладко и она не ставила каких-либо следов.