не мог. Теоретически, конечно, мог — бабушка его бы не выгнала, как минимум до совершеннолетия, но это однозначно был не самый лучший вариант.

В итоге после некоторых раздумий, мы с бабушкой пришли к выводу, что с будущим сына убитого кагана лучше разбираться Романову, как другу Абылая и самому близкому для Алихана человеку в России. Я был уверен: Александр Петрович сделает всё как надо. С этими мыслями я и вошёл в кабинет кесаря.

Романов, как он любит это делать в особенно важных случаях, встал из-за стола и пошёл мне навстречу; обнял, по-отечески и похлопал по спине. Это было верным знаком, что кесарь ценит и тот факт, что я смог выбраться из Туркестана и что моя девушка спасла ему жизнь. И это он ещё не знал главного — я не рискнул говорить Александру Петровичу по телефону о спасении Алихана.

— В этот раз ты, без преувеличения, спас мне жизнь, — сказал кесарь, возвращаясь на своё место за столом и улыбаясь. — Я уже начинаю переживать, смогу ли достойно тебе отплатить за всё, что ты для меня делаешь.

— Это Мила спасла жизнь нам обоим, — возразил я. — И не только нам.

— И ещё охранникам, да, — согласился кесарь. — У меня получилось вытащить их порталом и всех поставить на ноги.

— И ещё Алихану, — сказал я, решив не затягивать с хорошей новостью.

Александр Петрович посмотрел на меня взглядом, полным непонимания и частично укора, будто я неудачно пошутил.

— Когда я уходил, то наткнулся на юрту, в которой прятался Алихан, — пояснил я. — Его охрана держалась из последних сил, её уже добивали. Но я успел, я спас Алихана, Карим не смог убить сына кагана.

— Это просто невероятно! — воскликнул кесарь, поражённый новостью — Как у тебя это получилось?

— Повезло, — ответил я. — Сильно повезло.

— Значит, Карим утверждает, что Алихан погиб, зная при этом, что мальчик у тебя?

— Он этого не знает, — ответил я и подробно пересказал кесарю историю спасения сына кагана.

— Кто ещё знает, что Алихан у вас? — спросил Романов, выслушав мой рассказ.

— Кроме меня, бабушки, её слуг и охраны, никто.

— Это меняет дело. Ты даже представить себе не можешь, как сильно это меняет дело!

— Могу представить.

Романов не обратил внимания на мои слова, он замолчал и задумался. Минуты две он был погружён в свои мысли, а затем спросил:

— Как долго вы сможете скрывать у себя Алихана?

— Сколько нужно, столько и сможем, — ответил я. — Имение бабушки — крепость, а все её слуги, охрана и гвардия невероятно преданы ей. Информация из имения княгини Белозерской никуда не уйдёт.

— Боюсь, я не смогу обеспечить такой уровень секретности, — сказал Романов. — Спрятать пленника — не проблема, мест для этого предостаточно, но не хотелось бы сильно ограничивать мальчика, прятать его на секретных квартирах КФБ или у меня дома. Ему и так сейчас тяжело.

— У нас ему будет однозначно лучше, чем на секретных квартирах КФБ, — согласился я.

— Спроси у бабушки, когда я смогу навестить Алихана.

— В любое время. Вы всегда желанный гость в нашем доме, — ответил я и поймал себя на мысли, что уже без всяких оговорок называю имени бабушки своим домом.

Видимо, так это и было, ведь дом там, где тебя любят, там, где тебе хорошо. Хоть бабушка и утверждала, что не способна никого любить, я чувствовал её любовь ко мне. Я давно простил отца и мать за историю с выбраковкой, но дом в Павловске остался для меня чужим. И конечно же, свою роль сыграло то, что меня принял родовой источник в бабушкином имении.

— Тогда я навещу вас сегодня вечером, — сказал Романов. — Кстати, если тебе интересно, я разобрался, что с нами произошло в Туркестане.

— Конечно, интересно! — воскликнул я.

— Нас отравили. Точнее, пытались отравить. В моей крови обнаружили следы ядовитых веществ. Те, кто готовил на меня покушение, решили, что магией с нами не справиться, и выбрали химию. Грамотный выбор — если бы не твоя подруга, у них всё бы получилось. Насколько я понимаю, те две девушки, которых к нам отправили, были группой зачистки. Они должны были убедиться, что мы, точнее, я отравлен, и поставить в этом деле точку — добить.

— Но как они проникли в юрту? Как они нас отравили? Вы же поставили сильнейшую защиту.

— Полагаю, отравляющее вещество было спрятано до того, как мы заселились. Скорее всего, под юртой. Полы земляные, покрытые коврами. Ядовитые испарения потихоньку поднимались, мы ими дышали. Хороший план. Если бы… — кесарь покачал головой, видимо, представил, чем всё могло закончиться, если бы не Мила, и спросил: — А почему твоя подруга с нами не ушла?

— Сказала, что долго объяснять, но меня самого этот вопрос очень волнует.

— Спрашивать, что она там делала, тоже не стоит?

— Не стоит. У меня нет ответа на этот вопрос.

— Но в любом случае она там оказалась очень удачно. А у вас с ней серьёзно?

Я пожал плечами — мне казалось, что серьёзно, но с другой стороны, как можно называть серьёзными отношения с человеком, о котором я совершенно ничего не знаю?

— Иван Иванович по моей просьбе навёл о ней справки, — продолжил кесарь. — Интересная девушка.

— А мне нельзя узнать, что он там выяснил?

— Можно. И даже нужно. Но с этим к Ивану Ивановичу. Из базы розыска мы твою подругу убирать не стали, чтобы не вызывать подозрений, но, разумеется, ничего ей не грозит; если она решит вернуться в Россию — может сделать это без проблем.

— Надеюсь, что вернётся.

— Любишь её?

— Мне её не хватает. Если это и есть любовь, то люблю.

— Угораздило же тебя, парень, — сказал кесарь, покачав головой, и мне это не понравилось.

— Что значит, угораздило? — спросил я. — Что Вы узнали о Миле?

— Ничего плохого, но впечатляет. Иван Иванович тебе всё расскажет. Ты, кстати, собираешься смотреть дома?

— Дом, — поправил я кесаря. — Один дом. Я попросил Ивана Ивановича выбрать один дом на усмотрение КФБ, какой будет удобнее охранять. Я там жить не собираюсь, мне нужно лишь место, где меня