приказ № 13»), он требовал передавать захваченных в плен парашютистов — независимо от того, одеты ли они в военную форму или нет, — в руки гестапо для выявления саботажников и шпионов» среди парашютистов при массовых авиадесантах [611].

Приказ ОКВ от 4 августа 1942 года о «борьбе с отдельными парашютистами», в котором, в частности, предписывалось передавать — тоже в любом случае, независимо от наличия соответствующей военной формы — захваченных парашютистов в руки СД с «целью расследования», представляет собой распространение на весь вермахт «методов» Рундштедта [612].

В августе 1942 года небольшие группы английских и канадских командос, одетые в форму своих армий, совершили рейд в Дьепп. В сентябре эти рейды повторились в других пунктах оккупированной Европы. Целью рейдов была разведка состояния обороноспособности германских позиций, а равно и уничтожение важных военных сооружений.

Вермахт не оставил этих нападений без ответа. В ОКВ стало зреть преступное решение о поголовном уничтожении захватываемых командос. А чтобы отпугнуть других от подобных акций в будущем, было решено не делать тайны из вынашиваемого преступного замысла.

7 октября 1942 года германская печать и радио объявили всему миру, что ОКВ приняло решение карать смертью неприятельских «саботажников»:

«В будущем члены всех диверсионных и террористических частей (британцы и их компаньоны), которые ведут себя не как солдаты, а как бандиты, будут рассматриваться германскими войсками как таковые и расстреливаться на месте без снисхождения» [613].

Это сообщение, которое внешне производило впечатление, что вопрос был решен и рассмотрен окончательно, только частично отвечало фактическому положению вещей. Правда, решение Гитлером было принято, но еще не был отдан приказ войскам, в котором содержалось бы точное указание, при каких обстоятельствах следует считать неприятеля «бандитом». Впрочем, и в самом ОКВ существовали различные мнения и различные подходы к принципиальному положению, сформулированному в упомянутом сообщении.

Разработать эту проблему, заполучить мнение заинтересованных органов и составить проект директивы вермахту было поручено штабу оперативного руководства ОКВ (ВФСт), во главе которого стоял генерал-полковник Иодль, а его заместителем был генерал артиллерии Варлимонт.

Шеф германской разведки и контрразведки адмирал Канарис высказался отрицательно:

«Принадлежащие к саботажным частям [военнослужащие. — Ред.], которые действуют в военном обмундировании, являются солдатами и имеют право на обращение с ними, как с военнопленными; если же они окажутся в штатском или в немецкой форме, то права на это не имеют (так как в данном случае они вольные стрелки)…» [614]

В этом высказывании таилось неодобрение сообщения ОКВ от 7 октября и предостережение от проведения его в жизнь.

Такого же мнения был и подчиненный Канариса генерал Лахузен. Выступая в качестве свидетеля на Нюрнбергском процессе по делу главных немецких военных преступников, он заявил, что был отрицательно настроен в отношении приказа о командос. Являясь начальником упоминавшегося выше полка «Бранденбург 800», Лахузен опасался репрессий со стороны союзников, так как учитывал, что его часть преследовала такие же цели, как и подразделения командос [615].

Начальник военно-юридического отдела в свою очередь заявил, что необходимо руководствоваться собственными, немецкими, интересами, важными для дальнейшего ведения войны:

«Диверсия является принципиальной составной частью ведения войны в эпоху тотальных войн… мы сами в очень сильной степени развили это средство борьбы» [курсив наш. — Ш. Д.] [616].

Необходимо отметить, что военно-юридический отдел участвовал в редактировании почти всех преступных приказов ОКВ. Поэтому все оговорки и предостережения этого отдела в отношении нового замышляемого преступления указывают на то, что масштабы его даже «юристам» и «законникам» из ОКВ представлялись слишком обременительными.

Как же реагировал на эти предупреждения начальник ВФСт Иодль? Ближайший сотрудник и военный эксперт Гитлера, генерал Иодль должен был любой ценой опровергнуть аргументы военно-юридического отдела и контрразведки, чтобы сформулировать приказ в соответствии с пожеланиями «фюрера». Предупреждения и оговорки военно-юридического отдела он снабдил многозначительным замечанием, что англичане получают большую пользу от этого метода борьбы, а сомнения Канариса вызваны излишней заботой об интересах контрразведки, особенно ее II отдела [617], то есть он, Канарис, боится репрессалий в отношении членов полка «Бранденбург 800».

Наконец, ВФСт сформулировал свою позицию, повторив вслед за военно-юридическим отделом, что диверсия является основным элементом тотальной войны. ВФСт утверждал, что опубликованное 7 октября 1942 года сообщение предрешило вопрос об обращении с командос; оставалось только издать практические распоряжения, которые должны обеспечить самое эффективное подавление диверсионной деятельности врага, не подвергая риску собственные диверсионные акты. После столь фаталистического заявления, по мнению ВФСт, не оставалось ничего иного, как поразмыслить над такими вопросами:

«Входит ли в наши намерения высаживать диверсионные группы только в тыловом [оперативном. — Ред.] районе противника или также и в глубоком его тылу? Кто больше высадил диверсантов — враг или мы? Можем ли мы выдвинуть принцип: «Диверсионные части не придерживаются легальных способов борьбы, и их следует беспощадно приканчивать в бою»? Важно ли для нас, чтобы отдельных членов этих частей сначала допрашивали по вопросам, имеющим значение для разведки, и лишь затем убивали?» [618].

Эти и другие подобные им рассуждения в течение 11 дней фигурировали на конференциях и совещаниях, которые призваны были сформулировать один из наиболее преступных приказов, какие только издавались в ходе второй мировой войны. Из позиции ВФСт явственно видно, как утилитарные взгляды предрешали вопрос о моральной квалификации или дисквалификации действий противника, а также об определении собственной позиции по отношению к проблемам военно-юридического характера. Убеждение в том, что «англичане извлекают из него [то есть из этого способа борьбы. — Ш. Д] большую пользу», толкнуло германское командование на путь преступления.

18 октября 1942 года в ставке Гитлера был подписан и получил силу директивы пресловутый приказ «фюрера» «О командос» [619] (в дальнейшем мы будем называть его «командобефель»). Это был совершенно секретный документ, отпечатанный всего в 12 экземплярах, один из которых предназначался для Гиммлера. Он оставался в силе почти до конца войны и служил «юридическим» основанием для убийства сотен солдат, отвечавших всем требованиям, предъявляемым к комбатантам.

Вот его текст:

«1. В течение некоторого времени наши противники применяют способы ведения войны, противоречащие международной Женевской конвенции. Особенно жестоким и вероломным является поведение так называемых командос, которые частично вербуются даже из числа освобожденных уголовных преступников в странах неприятеля.

Из захваченных приказов видно, что им поручается не только захватывать военнопленных, но и убивать беззащитных военнопленных на месте, когда они считают, что эти военнопленные представляют для них бремя при исполнении последующих заданий или же могут иным образом мешать им.

Наконец, были обнаружены приказы, в которых в принципе