504-го пехотного полка (291-я пехотная дивизия, группа армий «Север») 30 июня 1941 года захватил в плен 40 советских солдат. Об этом Бутковиц представил следующий рапорт: «Из числа пленных расстрелян один о [найденными при нем. — Ш. Д.] пулями «дум-дум», а также один еврей» [585].

В июле 1941 года неподалеку от Подволочиска отряд эсэсовцев взял в плен группу солдат. Отобрав среди них солдат-евреев, гитлеровцы расстреляли их на месте [586].

Однако большинство пленных-евреев выявлялись лишь на территориях дулагов, а порой и шталагов в ходе «отборов», проводившихся эйнзатцкомандами СД.

Оперативная группа «Ц» 12 ноября 1941 года докладывала:

«10 октября 1941 года комендант лагеря для военнопленных в Борисполе выдал 4-й эйнзатцкоманде (входящей в оперативную группу «Ц») 357 пленных-евреев, в том числе 78 раненых, а также несколько комиссаров. 14 октября 1941 года он выдал еще 752 пленных-евреев. Все переданные нам расстреляны» [587].

Привожу выдержку из донесения оперативной группы «Б», находившейся тогда в Смоленске (начальник — оберфюрер СС Нейман), за декабрь 1941 года:

«…В ходе проверки лагеря для военнопленных в Витебске выявлено 207 евреев, которых расстреляли. В холе проверки лагеря пленных в Вязьме изъято в общей сложности 117 человек. Расстреляны» [588].

В лагере для пленных во Владимире-Волынском, где были сконцентрированы советские военнопленные-офицеры, местная СД расстреляла в июле 1942 года 36 комиссаров и 78 офицеров-евреев [589].

А вот донесение 713-го отряда тайной полевой полиции из Пскова от 25 августа 1942 года:

«Из шталага 372 передан 21-летний пленный-еврей Степан Крамер. Крамер неоднократно пытался склонить других пленных к совместному побегу. Его намерением было пробиться к Красной Армии или присоединиться к партизанам. В случае невозможности бежать означенный пленный намеревался поджечь находящийся поблизости от лагеря склад бензина. Он был расстрелян…» [590].

Еще одна выдержка, взятая из донесения 1-й эйнзатцкоманды (оперативная группа «А») начальнику разведки корпуса (18-я армия группы армии «Север») от 16 июля 1943 года:

«Отделение 1-й эйнзатцкоманды в Любани выявило, что красноармеец Лисов Василий, родившийся в 1921 году в Гомеле, является евреем. Л. был казнен» [591].

Резюмируя указанные факты и примеры, нетрудно сделать вывод о тесном сотрудничестве вермахта и СД в деле ликвидации пленных-евреев. Приказы, напоминавшие об обязательной передаче взятых в плен советских солдат-евреев в руки СД, встречались еще и во второй половине 1943 года.

Отсутствие каких бы то ни бы по данных, свидетельствующих о том, что приказ о ликвидации пленных-евреев был отменен (так же, как не была отменена и ликвидация нежелательных» вообще), подтверждает наши выводы. «Процедура» эта продолжалась до конца войны даже в тех немногочисленных случаях, когда в руки гитлеровцев попадали новые пленные.

Ликвидация пленных-евреев, как и комиссаров, в первые недели войны осуществлялась непосредственно вермахтом. Передача их в руки СД стала практиковаться позднее.

Из некоторых документов явствует, что в ряде случаев такая передача, а затем ликвидация пленных не вызывали энтузиазма среди занимавшихся этим делом офицеров. Тем не менее мы не знаем ни одного факта невыполнения преступных приказов. Коменданты лагерей для пленных безропотно выполняли инструкции своих высших начальников. А выдавая пленных в руки убийц, они полностью отдавали себе отчет в том, что ожидает выданных.

На процессе по делу гитлеровского фельдмаршала Лееба и других упомянутый выше д-р Фрюхте показал, что вместе с другим военным врачом он обращался к коменданту лагеря в Хороле с просьбой сохранить жизнь нескольким врачам из числа военнопленных евреев и полуевреев, мотивируя свое вмешательство санитарно-медицинским состоянием лагеря. Вот что говорил он о позиции коменданта лагеря подполковника Леблера:

«Лично он был против расстрела [евреев. — Ш. Д.], но терпел такую меру как не поддающийся изменению факт. Так было, когда я хотел спасти от расстрела нескольких еврейских врачей. Когда я ему сказал: «Есть тут несколько врачей, которые мне необходимы немедленно, а также несколько полуевреев, и они не должны быть расстреляны», он отказал мне, заявив дословно: «Не будем касаться этого вопроса. Рано или поздно они будут расстреляны. Лучше, чтобы их расстреляли теперь. Пусть их расстреляют теперь» [592]

ПРЕСТУПЛЕНИЯ В ОТНОШЕНИИ ВОЕННОПЛЕННЫХ — ЖЕНЩИН

Почти во всех армиях антигитлеровской коалиции воевали тысячи женщин. На протяжении войны гитлеровцы совершили много преступлений и в отношении захваченных в плен женщин-военнослужащих. Тысячи советских врачей, медицинских сестер и санитарок погибли от рук гитлеровских палачей, неоднократно становясь перед этим жертвами насилия и глумлений. Такая же судьба постигла и польских санитарок — участниц Варшавского восстания, а также медицинский персонал движения Сопротивления многих стран.

Неоднократно жертвами таких преступлений становились безымянные женщины — солдаты частей связи (телефонистки, курьеры, связистки и т. д.) и других вспомогательных служб.

Некоторое число женщин-парашютисток независимо от их государственной принадлежности после захвата в плен было передано в руки СД и после страшных пыток ликвидировано в концлагерях (Равенсбрюке, Штуттгофе и др.) или в полицейских застенках гестапо и тайной полевой полиции.

Статья 3 Женевской конвенции 1929 года гласит:

«Военнопленные имеют право на уважение их личности и чести. К женщинам следует относиться со всем полагающимся их полу уважением…»

Международное право защищало, таким образом, женщину-пленного вдвойне: и как пленного, и как женщину.

Но вот несколько примеров из военной практики гитлеровцев в 1939–1945 годах:

28 мая 1942 года в рыбачьем поселке Маяк под Керчью гитлеровцы убили девушку в военной форме, когда она стала сопротивляться захвату в плен [593].

В лагере для советских пленных в крепости Демблин женщин-пленных под угрозой применения оружия принуждали раздеваться догола, а затем спускали на них огромных дрессированных собак, которые рвали и душили несчастных пленниц [594].

Об убийстве в Штуттгофе советской парашютистки рассказал в своих показаниях польскому суду заместитель коменданта этого лагеря эсэсовец Мейер:

«Я помню случай, когда одна русская была приговорена к смерти. Эту русскую подозревали в шпионаже, поскольку она принадлежала к парашютистам. Комендант постеснялся (!) поставить ее перед экзекуционной командой и приказал поместить эту женщину во внелагерный лазарет, а затем поручил врачу сделать ей смертельную инъекцию» [595].

Когда гитлеровцы захватили 22 сентября 1944 года последний дом на Сольце в Варшаве [речь идет о Варшавском восстании 1944 года — Ред.], то в их руки попали связистки Ирена Ковальская, Барбара Плебаньская, Гражина Засацкая, Кристина Нижинская из батальона «Зоська», а также две санитарки (Ганка и Марыся) из батальона «Парасоль». 24 сентября 1944 года их всех расстреляли около костела на Воле [район