– Как же это может быть, отец? – сказал я и широко раскрыл глаза, задав этот вопрос; ибо я слушал, понурив голову, не обращая внимания ни на что, кроме того, что говорил Адам.

Он ушел, и в моих ушах не было ничего, кроме звенящей тишины бегущих вод. Я вытянул руки, чтобы найти его, но ничто не коснулось моих рук. Я был один; один в стране снов! Самому себе я казался вполне проснувшимся, но я верил, что я сплю, потому что Адам мне это сказал.

Только во сне спящий должен что-то делать! Он не может сидеть и не шевелиться до тех пор, пока сон не устанет от него и уйдет. Я решил продолжить свои странствия и отправился дальше.

Я пересек множество каналов и подошел к широкой скале; там мне приснилось, что я устал, я прилег, и стал ждать, когда проснусь.

Я был уже готов подняться и продолжить свое путешествие, когда обнаружил, что лежу рядом с пещерой в скале, отверстие которой напоминало разверстую пасть могилы. Она была глубокой и темной, и я не мог разглядеть дна.

Тотчас же я вспомнил, что в детских снах падение всегда будило меня, и поэтому, если я хочу, чтобы сон прекратился, надо найти какую-нибудь возвышенность и броситься оттуда. Я должен проснуться. Бросив один короткий взгляд в мирные небеса и один – в бегущие воды, я перекатился через край впадины.

На миг сознание покинуло меня. Когда оно вернулось, я стоял на чердаке собственного дома, в маленькой деревянной комнатке, где был навес и зеркало.

Непередаваемое отчаяние, безнадежная пустота и тоска овладели мной, когда я понял, что между мной и моей Лоной лежит непроходимая бездна! Протянулась даль, которую не свяжет воедино никакая цепь! Пространство, Время, даже сам Способ Существования были твердынями, неподатливыми, непроходимыми, запершими меня здесь, в этом водовороте. Правда, может быть, все еще в моих силах вернуться, пройти через светлую дверь, проделать путь назад, в Палату Мертвых, и, если это так, значит, меня отделяет от дома мертвых только вересковая пустошь и отгораживает звездная ночь между мной и утренним солнцем, которое одно лишь могло открыть мне путь через дверь-зеркало и находилось сейчас так далеко от меня, где-то на другом конце света! Но куда более широкое море отделяло меня от Лоны – она спала, а я – проснулся! Я больше недостоин быть рядом с ней, которая спит, и не могу больше надеяться на то, что когда-то очнусь от этого сна вместе с нею! И есть вещь, в которой я виновен еще больше – я бежал от своего сна! Ведь этот сон придумал и сотворил не я; этот сон значил больше всей моей жизни, и я должен был досмотреть его до конца! А сбежав из этого сна, я оставил и сам священный покой, который был мне дарован! Я вернусь к Адаму, расскажу ему правду и подчинюсь его решению!

Я добрался до своего кабинета, бросился на кровать и провел в ней бессонную ночь.

Я встал и, исполненный равнодушия, обыскал библиотеку. Я никого не встретил по пути; дом казался мертвым; я сел почитать, чтобы дождаться полудня – ни одной мысли я не мог разобрать в этой книге! Изувеченная рукопись словно дразнилась со своего места над замаскированной дверью; и от вида ее я был просто болен – что мне эта фея вместе с ее колдовством!

Я поднялся и выглянул в окно. Там разгоралось сияющее утро. С веселым шумом фонтан вздымал вверх свои струи и с грохотом ронял их обратно. Солнце лучилось с вершины небес. Ни одна птица не пела, вокруг не было ни единой живой души. Ни ворон, ни библиотекарь не проходили мимо меня. Мир вокруг был мертв. Я взял другую книгу, снова сел и снова ждал.

Полдень был уже близок. Я поднялся вверх по лестнице на чердак, где было тихо и покойно. Я закрыл за собой дверь в деревянную каморку и повернулся затем, чтобы открыть дверь, которая вела прочь из-этого угрюмого мира.

Я покинул комнатку с окаменевшим сердцем. Все мои попытки оказались бесплодными. Я тянул за цепочки, регулировал положение навеса, настраивал зеркала так и сяк, но безрезультатно. Я ждал и ждал времени, когда стало бы возможным увидеть что-то в зеркалах, но оно все не наступало; зеркало оставалось пустым, ничто не отражалось в его древних сумерках. Зато в зеркале напротив я постоянно видел свое осунувшееся лицо.

Я вернулся в библиотеку. Ее книги были ненавистны мне так же, как прежде я любил их.

Эту ночь я провел без сна, от заката до восхода солнца; а утром возобновил свои попытки справиться с таинственной дверью. Но все было, как и прежде, напрасно. Я не замечал, как течет время. Никто не подходил ко мне; из глубины дома до меня не доносилось ни звука. Ни разу я не почувствовал себя уставшим – только одиноким, тоскливо одиноким.

Прошла вторая бессонная ночь. Утром я в последний раз отправился в комнатку под кровлей и в последний раз попробовать найти способ открыть дверь – его не нашлось. Моя душа умерла во мне – я потерял свою Лону!

Где она была? Была ли она хоть где-то? Была ли она когда-то где-то, кроме закоулков моего воспаленного мозга?

– Однажды я умру, – подумал я, – и тогда, прямо со своего смертного одра, я отправлюсь ее искать! И если не найду, я пойду к Отцу и скажу так: «Если ты не можешь помочь мне, я молю тебя, пусть меня не станет!»

На четвертую ночь мне показалось, что я заснул, и этой ночью я проснулся по-настоящему. Открыл глаза и, несмотря на царящую вокруг темноту, понял, что нахожусь в Палате Мертвых и что все, случившееся со мной с тех пор, как заснул здесь, было сном, а сейчас я впервые проснулся. «Наконец-то!» – сказал я в душе, и мое сердце запрыгало от счастья. Я повернулся и увидел – Лона стояла рядом с моей кроватью, дожидаясь меня! Я никогда не терял ее! Она лишь ненадолго исчезла из моего поля зрения! Верно, не стоило мне так горестно ее оплакивать!

Как я уже сказал, было темно, но я видел ее: она не была частью этой темноты! Ее глаза светились тем же светом, что и глаза Матери всех живущих, и такой же свет исходил от ее лица, и не только от лица, но и от одежды, наполненной светом ее тела, теперь десятикратно усиленным силой воскресения; она сияла белоснежно-белым светом и сверкала. Она ложилась спать девочкой, а проснулась женщиной, вполне созревшей для настоящей жизни. Я протянул к ней руки и понял, что я в самом деле живой.

– Я проснулась первой! – сказала она с удивленной улыбкой.

– Да, моя любовь, и разбудила меня!

– Я только смотрела на тебя и ждала, – ответила она.

Свет свечи упал на нас из темноты, и через несколько минут Адам и Ева, и Мара оказались рядом с нами. Они приветствовали нас негромким пожеланием доброго утра и улыбками: они привыкли к таким пробуждениям!

– Я надеюсь, ваши сны были приятными! – сказала Ева.

– Не очень, – ответил я, – но очнуться от них было блаженством!

– Это только начало, – ответила она, – вы ведь только что проснулись!

– Он наконец-то облекся в Смерть, которая суть сияющие одеяния самой Жизни, – сказал Адам.