Я зарылся лицом в ладони, мечтая избавиться от тяжелого чувства вины, испуга и уже привычного отчаяния. Как я мог помочь ему избежать этого? Мог ли предотвратить? Где я облажался?

— Он пришел в себя, — сказала медсестра, указывая на дверь в палату к Майло.

Я поднялся с кресла, тихо зашипев от боли. На скуле у меня красовалась корка подсохшей крови, костяшки были стерты ударами о чужие лица. Но все это не волновало меня.

От увиденного меня чуть не врывало.

Майло Андервуд выглядел по-настоящему отвратно. Синеватая кожа, синяки и ссадины, болезненная худоба… С капельницей, швами на лице и теле, он лежал на постели, глядя прямо на меня и даже не моргая. Будто ждал своего часа, но только после разговора со мной. Я выглядел гораздо лучше. Он же олицетворял собой все, что с нами произошло.

— Живой, — прокомментировал я.

— Не умер, если ты хотел это проверить, — хрипло произнес Май.

Ему было тяжело даже рот раскрывать. Казалось бы, подойди, толкни его, и он развалится на части. Я подумал, что этот парень по всем законам природы не мог выжить — его били по телу и голове, жестоко и не жалея сил. Однако он здесь и говорит со мной.

— Крепись, — это было все, что я мог выдавить, — ты обязан оклематься. Впереди тебя ждет долгая борьба.

— Куда уж мне, — усмехнулся он и тут же зажмурился от боли.

— Ну-ну, есть куда, — ответил я, игнорируя ужасную давящую ауру смерти в палате. — Матте позаботится о тебе, найдет лучшую лечебницу. Все будет хорошо.

Май покачал головой, отрешенно глядя куда-то в сторону. На его лице читались отчаяние и подавленность. Он глубоко вздохнул, пытаясь сделать это безболезненно, а потом собрался с духом и посмотрел мне в глаза.

Они были полны страха и сожаления.

— Мне хочется убить себя, Киллиан, — честно признался он. — Я так подставил всех вас, принес столько дерьма. Никогда себе этого не прощу.

— Я, может быть, тоже никогда тебе этого не прощу. Но мы оба должны попытаться, иначе все было зря.

Я смело встретил его пристальный взгляд.

В палату бесшумно вошла Алесса. Увидев Андервуда, она лучисто улыбнулась:

— Май, ты очнулся!

Мне казалось, нам обоим потеплело и стало чуточку лучше от этой мягкой радостной улыбки. Девушка нырнула мне под руку, обняв за талию, и мы принялись тихо разговаривать.

* * *

Его схватили за шиворот, нанося удар за ударом, беспощадно разбивая лицо. Я бросился в ту сторону, сбив их с ног и попытавшись отбить от Майло.

В глазах темнело. Возможно, у меня сотрясение, они неплохо приложились. Но Саймон мне помог. Он вообще хорошо дрался и брал на себя самых крепких. Я лишь упрощал ему работу, а Марио отдавал последние силы на защиту Майло. Самому Марио помогал Себастиан, удерживавший остальных подальше от двери, чтобы те не смогли добраться до девочек и не сбежали.

Мы впятером должны были просто продержаться до приезда полиции и не умереть. Все пятеро обязаны были выжить.

Майло, который сплевывал на пол кровь и едва держался на ногах, был главной мишенью этой шайки. Нельзя было дать ему погибнуть.

К несчастью, я не сумел предвидеть того, что случилось дальше.

И это была роковая ошибка.

* * *

Алесса закатила меня в его палату. Я сразу же заметил полный ужаса взгляд Киллиана, обращенный на инвалидную коляску, в которой я сидел. Потом его испуганные голубые глаза метнулись к моему лицу, словно ища на нем ответа, и я лишь ухмыльнулся.

— И не мечтай, Кастеллан, — низким голосом сказал я. — Это на время, пока я слаб. Поэтому я еще дам тебе фору.

Лисси потрепала меня по платиновым волосам, стараясь не задевать гематомы на лице. Она вообще последние часы была такая заботливая и кроткая, какой не была за всю жизнь.

Мое тело ужасно ныло, я бы даже скулил от боли, если бы был сейчас один. Но на меня были направлены три пары глаз, поэтому я стойко переносил эту боль, которая не унималась ни на секунду. Однако в сравнении с остальными еще легко отделался. Майло даже головы повернуть не мог. На самом деле, он был так немощен сейчас, что где-то в груди у меня засел страх, будто это его конец.

— Оставьте меня, — едва слышно прошептал Андервуд. — Выйдите все, кроме Марио.

Я удивленно поднял брови, но возражать не стал. Киллиан и Алесса, которые уже посидели с Майло некоторое время, были готовы уходить.

— Ладно. Поправляйся, брат, — произнес Кастеллан. — Ты правда нужен нам живым.

— Я тебя и на том свете достану, — хохотнула Алесса, но глаза ее не улыбались; они были красными и опухшими от слез. — Поэтому лучше скорее вставай на ноги.

Киллиан взял Лисси за руку, после чего они вдвоем вышли. Я, стиснув зубы от боли, коснулся руками колес инвалидной коляски и подъехал к Майло. Теперь он смотрел только на меня.

Вблизи я мог разглядеть его лицо. И, если честно, лучше бы не делал этого. На нем не было живого места. Страшные лиловые кровоподтеки, гематомы на скулах и губах. Он был изувечен. Но самое страшное — это его глаза. Мертвые, пустые, словно он уже ничего не ждал и ничего не хотел. Безжизненные, отрешенные.

Живые не должны смотреть такими глазами.

— Только не извиняйся в этот раз. Получишь по шее, когда выздоровеешь, — пролепетал я с натянутой ухмылкой. — Вот встанешь на ноги, тогда я с тобой и разберусь…

— Марьен, это все.

— …А потом я тебе еще и результаты за экзамены покажу, удивишься, какой я умник…

— Марьен.

— Заткнись! — зашипел я, уставившись в пол; было страшно поднимать глаза на Майло. — Заткнись, понял? Ты не умрешь.

Я заметил, как его пальцы дрогнули, призывая меня посмотреть на него. Я нехотя сделал это. Меня встретила почти снисходительная улыбка.

— Серьезно, меня уже нихрена здесь не держит. Я просто хотел поговорить с тобой. Объяснить все.

Сжав кулаки, я раздраженно рявкнул:

— Что ты хочешь мне объяснить?! Я думал, ты уже решил ехать лечиться!

— Думаешь, это так легко? Взять и вылечиться, зная, что все снова повторилось из-за меня! Ходить, тусоваться, а потом смотреть вам в глаза и вспоминать это все. Я хочу удавиться от этого чувства.

— Не смей, — прошипел я. — Май, не смей.

Андервуд поморщился. Перевел свои жуткие глаза куда-то в сторону.

— Какого черта ты вообще снова подсел? Какого черта это все случилось?!

С минуту Майло просто молчал. Моргал, кусал разбитые губы, думал о чем-то. Потом заговорил:

— Это случилось, когда все потеряло смысл. Ты талантливый, Марио. И я это видел. Я подкалывал тебя, иногда занижал оценки, но это только подстегивало тебя быть лучше. Мне иногда казалось, что я бесполезен для тебя. А это, знаешь ли, опасно, когда у тебя ремиссия после наркозависимости.