Солнечный свет. Когда она в последний раз видела яркий свет дня, а не умирающий свет сумерек?

Эммон взглянул на нее, словно пытаясь прочесть по ее лицу, о чем она думает. Губы его сложились в подобие улыбки – печальной улыбки.

– Там, впереди, лес заканчивается.

Рэд все еще не до конца свыклась с мыслью, что Диколесье может где-то заканчиваться. Это была географическая аномалия. Никто не мог точно отметить, где заканчивается Диколесье, поэтому в итоге сошлись на том, что нигде. Из Валлейды отправлялись исследовательские экспедиции, чтобы все-таки нанести лес на карту. Теоретически это можно было сделать, двигаясь по восточной границе, где Валлейда встречалась с морозными Альперанскими Пустошами, а затем по морю с западной стороны, где Диколесье должно было выходить на побережье.

Практически же ни одна из экспедиций не вернулась.

Теперь Рэд знала почему. Короли провалились в Тенеземье, и Диколесье закрыло свои границы. Те, кто пробился за него, через море или Пустоши, оказались заперты там тоже. Она подумала о Бормейне и Вальдреке, о людях, одетых в зеленое и серое. Потомки тех потерявшихся искателей приключений, на многие поколения отрезанных от мира.

– У них есть небо, – мягко сказала она, глядя вверх. – Я имею в виду – обычное небо. На котором есть солнце.

Еще одна полуулыбка, еще один короткий взгляд, в котором затаилась боль.

– Да. Солнце у них есть.

Эммон зашагал дальше. Тонкие золотые копья солнечного света пробивали туман, падали на его волосы. Он выглядел красивым и при солнечном свете.

– К счастью, бесконечные сумерки окутывают только Диколесье.

Рэд последовала за Эммоном к последней линии деревьев на краю опушки. Проскользнула между стволами и вслед за спутником выбралась на свет. Она не осознавала, что затаила дыхание в ожидании боли, до тех пор, пока не оказалось, что боли не будет. Все, что ощутила Рэд, – легкое давление, словно бы под ее кожей лопнуло множество мыльных пузырьков, и все. Ничего похожего на ощущения, обрушившиеся на нее, когда она пересекла границу Диколесья с другой стороны, – зуд, пробирающий до костей. Рэд вспомнила, о чем говорил Файф в тот день, когда они встретили Бормейна: северная граница закрыта не так плотно. Диколесье, судя по всему, чувствовало необходимость жестко отгородиться от незваных гостей только с другой стороны.

А вот Эммон застыл на месте. На скулах его заходили желваки, кадык затрепыхался в горле. Волк стиснул зубы от боли, напряг плечи. Корни, оплетавшие его позвоночник, натянулись, пытаясь вернуть его в сумрачный лес. Диколесье могло позволить ему выйти – по крайней мере, на северной границе, – но оно никогда не дало бы ему забыть, что он принадлежит лесу.

Рэд закусила губу.

В нескольких ярдах от них возвышалась большая деревянная стена. В стене имелись тяжелые широкие ворота, украшенные завитками и сложной резьбой в виде цветочного и геометрического орнамента. Изнутри слабо доносились звуки города – смех, крики, голоса торговцев и мычание скота. В небо поднимались столбы дыма – здесь оно было не бледно-лиловым, но ярко-синим. В нескольких милях к западу туман затягивал линию горизонта. Он был густым и выглядел почти как надвигающийся шторм, но эта туча оставалась неподвижной, пока Рэд смотрела на нее.

Эммон проследил направление ее взгляда.

– Там море, – сказал он. – Над ним всегда такой густой туман, что в паре дюймов от собственного носа уже ничего не видно. Судя по всему, любой, кто пытается путешествовать по нему, безнадежно потеряется – начнет ходить кругами на месте.

– Кто-нибудь пробовал?

– Никто и никогда. На востоке, – кивнул Эммон в другую сторону, – то же самое. Просто отсюда не видно, далеко. Бесконечный туман.

– И даже ты не сможешь пройти сквозь него?

Эммон отрицательно покачал головой.

– После того как Короли пробили его защиту в одном месте, Диколесье тщательно законопатило все щели. Все, кому не повезло оказаться здесь, застряли здесь навсегда.

Он прижал руку к своему боку, стиснул зубы и зашагал к городским стенам.

– Пошли. Нам нужно сделать это быстро.

Рэд смотрела, как он идет, и между бровей ее залегла складка. Эммон лишился своей обычной текучей грации и двигался как деревянный. Вьюнок, оплетавший его кости, был как привязь – достаточно длинная, но теперь он натянул ее до отказа. Еще одно напоминание – насколько бы Эммон ни был похож на человека, человеком он не был.

Тем не менее его прикосновения согревали.

Эммон постучал по деревянным воротам. Рэд, привыкшая к оглушительной тишине Диколесья, даже вздрогнула. На фоне городского шума стук Эммона прозвучал едва слышно.

Створка ворот со скрипом приоткрылась. В щели появился внимательный синий глаз.

– Имя?

Эммон закатил глаза, но губы его тронула улыбка.

– Кого ты ожидал увидеть, Лир? Я с гостем.

Глаза привратника расширились – и просвет в воротах тоже. Теперь Рэд могла видеть шумную деревню. На самом деле, мало чем она отличалась от столицы Валлейды.

– Госпожа.

У мужчины были темно-каштановые, как осенние листья, волосы и красивое, чисто выбритое лицо. Она узнала его – он был среди тех, кого она встретила в лесу в тот день, когда видение заставило ее броситься на поиски Эммона.

Лир широко распахнул дверь.

– Добро пожаловать, Волки.

После многих недель, проведенных в глубоком безмолвии Диколесья, шум города почти оглушил Рэд. Дети бегали и кричали, ослы ревели, овцы блеяли. Грунтовые дороги отходили от вымощенной камнем главной дороги к земляным хижинам с крытыми дерном крышами. Коньки их были украшены такой же изящной резьбой – цветы и геометрические орнаменты, – как и ворота. Они называли это деревней, но это был город, почти такой же большой, как столица Валлейды. Потомки ученых и других искателей приключений провели здесь много веков. Они не могли вернуться – и создали свой собственный мир.

Дальше, за домами и дорогами, Рэд видела ухоженные тучные поля и животных на совсем уж далеких пастбищах. Холода и скудная почва, из-за которых в Валлейде почти ничего не росло, тоже остались, судя по всему, далеко за лесом. Рэд задалась вопросом: не сделало ли Диколесье эту почву такой плодородной намеренно, поскольку заперло здесь людей, которым было не с кем торговать, и есть они могли только то, что вырастили сами.

На Эммона никто особого внимания не обращал, а вот на Рэд – да. Женщины при виде нее начинали перешептываться. Дети бросали игры и смотрели на нее широко раскрытыми глазами. Все они носили старомодную одежду всех оттенков тумана, леса и земли.