Через несколько минут Рана увидела ответ.

— Александр отослал себя прочь. Почтенная матьсглотнула сжавший глотку ком.

— Он узнал?

Когда она произносила эти слова, ее лицо скривила гримасаболи. Странно было видеть боль на лице мертвой женщины.

— Узнал что?

Тревим вновь болезненно скривилась.

— Тайну Императора.

Рана прищурилась.

— Вам нехорошо, Почтенная Мать?

Адепт Тревим провела ладонью по лбу. На землисто-серой кожевыступила млечная испарина.

— Об этом запрещено говорить, — выдавилаона, — с непосвященными.

Рана Хартер опустила глаза, обвела взглядом постель. Еепамять легко проскользила над событиями тех недель, которые она прожила в тениАлександра. Ее «компьютерный» мозг пытался найти разгадку тому, о чем говорилаадепт. Но ответ не находился, для этого было слишком мало сведений.

— Мать, я ничего не знаю об этом.

Тревим вздохнула. Если бы она была живой, то черты ее лица,пожалуй, подсказали бы окружающим, что она испытала большое облегчение. Затемона кивнула.

— Я очень надеялась на это.

Несколько минут Тревим стояла молча и собиралась с духом,глядя на рисунки на черных стенах.

— Теперь тебе предстоит отправиться в путь, Рана.

— Куда?

— На встречу с Императором. Он будет говорить с тобойоб этом.

— На Родину?

— Да. Это великая честь.

Рана нахмурилась. На дорогу уйдет десять лет абсолютноговремени.

— А где Херд? — спросила она.

— Тот рикс, пленницей которой ты была?

Черты лица женщины-адепта снова отразили недовольство. Какона, однако, была эмоциональна — для мертвой, слишком эмоциональна. Другой,живший внутри Раны, ответил на поведение Тревим легкой дрожью холодногонедовольства.

— Да.

— Не думай о ней, Рана. Пусть этот неудачный эпизод изтвоей прежней жизни затеряется в памяти. Больше тебе не нужны подобныепривязанности.

Рана закрыла глаза и стала думать о риксе. Когда она открылаглаза, Почтенная Мать ушла и оставила Рану наедине с вопросом: неужели еелюбовь к Херд и вправду пройдет, растает без следа?

Рана смотрела на стены и размышляла. Жизнь после смерти былачистой, ясной и хорошей. «Серые» все говорили правильно. Ушел страх, а смерть,Древний Враг, была побеждена, а вместе с ней — боль и нужда.

И все же Рана Хартер покачала головой, выразив спокойноенесогласие со словами Почтенной Матери. Она знала, что всегда будет грустить отом, другом небе, о тех неделях, когда ее возлюбленная-рикс изменила всевокруг. То время, проведенное рядом с Херд, было таким кратким. Женщина-инопланетянкаподарила Ране радость, ей удалось каким-то образом вывести Рану на дорогу,ведущую к бессмертию.

А самое главное — Херд была красива, еще красивее этойчудесной черноты.

Ране хотелось увидеть ее. Она желала — другие слова негодились для описания ее чувств — ощутить ее прикосновения, напоенные ароматомлимонной мяты. Где же теперь ее возлюбленная?

Другой усмирил эти мысли, пока они не стали слишкомвзволнованными. Он объяснил, что живущие никогда не могут быть подходящимиспутниками для мертвых. «Розовые» подобны избалованным детям, мелочным ибуйным. Они были уродливыми созданиями, капризными и стервозными, постояннотребующими к себе внимания, гоняющимися за мыльными пузырями богатства ивласти. Они слепы к хрупкой и тонкой красоте черноты. Мертвые правильно делали,что держались в стороне от них.

«Ты не знаешь Херд», — подумала Рана Хартер.

Другой в ответ промолчал. Похоже, он был немного удивлен.

А Рана закрыла глаза и, перелетев через алый горизонт,ускользнула к тихой, пустынной равнине смерти. Скоро она улыбнулась, что длямертвой женщины было очень и очень странно.

СТАРШИЙ ПОМОЩНИК

Кэтри Хоббс проснулась.

Странно... Она чувствовала себя отдохнувшей. Впервые занесколько недель ее тело было избавлено от нервного напряжения. Но все же передглазами стоял туман, и из того, что ее окружало, она смогла разглядеть толькопанели на стенах пастельных тонов — успокаивающих цветов лазарета.

Хоббс попробовала шевельнуться.

«Вы обездвижены по медицинским показаниям» — прозвучалсинтезированный голос в области вторичного слуха.

— Проклятье, — сказала Хоббс, вспомнив о своейколенке. Она несколько раз подряд моргнула, пытаясь прогнать затянувшую полезрения пелену и увидеть хотя бы собственные ноги.

У дальней спинки кровати стоял человек, осанку и выправкукоторого она узнала бы и сквозь туман. Лаурент Зай.

— Мне сообщили, что вы приходите в себя.

— Сколько времени я проспала, сэр? — дрожащим,осипшим голосом спросила Хоббс.

— Десять часов. Пять циклов гиперсна. «Целыйдень», — подумала Хоббс. Но при этом она не могла вспомнить ни одного сна.В последний раз ей удалось проспать больше двух часов подряд еще до захватазаложников. Странно было даже представить, что пока она спала, время шло.Однако невзирая на эту ошеломляющую новость, так четко и ясно Хоббс не мыслилауже много дней.

— Кто отключил двигатель, сэр? Зай улыбнулся.

— Фрик.

Конечно. Главный бортинженер мог управлять любым устройствомна корабле через собственный синестезический интерфейс. Какая удача, что оннаходился в командном отсеке, а не лишился чувств где-нибудь в одном изинженерных помещений на корме, где бушевала вырвавшаяся на волю гравитация.

— Но вы, как я понял, сами предпринимали отчаянныепопытки сделать это.

Он перевел взгляд на ее левое колено. Хоббс оторвала головуот подушки, вытянула шею, стараясь увидеть свои ноги, но разглядела толькосетки тракционных решеток и несколько блестящих капель нанопрепарата, стекающихвнутрь открытой раны.

— Выглядит просто ужасно, сэр.

— Не волнуйтесь, Хоббс. Все будет хорошо. Судя поданным медицинского компьютера, вам даже сервопротез не понадобится. Но будетеприхрамывать, пока мы не доберемся до Легиса, где вам пересадят несколько новыхсухожилий.

«Пока мы не доберемся до Легиса». Значит, сражениедействительно закончилось. Риксы больше не прислали никаких чудищ, они не будутугрожать «Рыси». В это было трудно поверить.

— Только сухожилия? — удивилась Хоббс. Ейказалось, что ее коленная чашечка разбилась на несколько кусков. В моментпадения она сама весила больше трехсот килограммов.