– Маяк. Взрыв за периметром, на четыре часа.

– Это ко мне, – сказал Маевский.

* * *

Бойцы Хашима быстрыми тенями бежали между деревьями к прорехам в ограждении рядом с четвертым блокпостом.

– Центр, это Правые. Гости на подходе.

Цветко, укрывшись за толстым стволом, чиркнул зажигалкой и поджег два самодельных факела. Шагнул из-за дерева и швырнул факелы вперед, один левее, другой правее.

Блестящая от керосина сухая трава вспыхнула мгновенно. Огненные дорожки трехметровой ширины разбежались в обе стороны далеко в лес, между ними остался узкий зазор.

Цветко бросился зигзагами назад, перепрыгнул поваленное дерево, упал на землю рядом с Маевским и Воиславом. Оаковцы приближались, пули сочно и звонко входили в древесину.

Воислав, не поднимаясь, дал ответную очередь, высунув руки над стволом. Маевский выбрал из подсумка дистанционный взрыватель и нажал кнопку. За огненной линией ближе к ограждению периметра раздалось сразу шесть взрывов.

Хашим упал на землю, закрыл голову руками. Его забросало комьями земли. Несколько бойцов совсем рядом с ним повалились ранеными и убитыми.

Хашим осторожно поднял голову. В стене огня чуть левее его позиции была прореха.

– Запад, что у вас за фейерверк?

– Нас здесь давно ждали!

– Тоже мне новость, – не впечатлился Смук. – Дойди до зданий и закрепись.

* * *

Грузовики пришли к пассажирскому терминалу заранее. Прийович не знал, что делать – Чарича нигде не было, и его телефон не отвечал.

Двое совсем юных часовых, стоящих у входа в терминал со стороны летного поля, напряженно всматривались в темноту, разрываемую вспышками выстрелов и взрывов.

Прийович вышел из здания, взглянул на юг.

– Начинается эвакуация, – сказал он часовым. – Ваш пост стоит до конца, отсюда по моей команде пойдете сразу в машину. Все ясно?

– Господин поручик, разрешите обратиться!

– Обращайтесь, рядовой.

Парень совсем не по-военному спросил:

– А это что там?

– ОАК, – сказал Прийович. – Только кто с кем схлестнулся – непонятно. Одна банда с другой, наверное.

– А наши действия? – спросил другой часовой.

– Нести вахту. В случае, если бой переместится ближе, сразу докладывать мне. Теперь все ясно?

– Так точно! – ответили мальчишки хором и крепче сжали оружие.

* * *

Бойцы Бледного ползли по высокой траве.

– Спец, это Восток. Что с их снайперами?

– Пока не проявляются, – сказал Аббас. – С нашего бока они вообще грамотно прикрылись, ни одной задницы не торчит. Подразнить надо.

– Устроим, – пообещал Бледный.

Югославия. 12 июня 1999 года

Ревущая моторами, сияющая огнями колонна мчалась по Сербии.

Посреди ночи по переулку маленького городка бежал мальчишка, стуча во все двери:

– Русские идут! Русские идут в Косово!

Вокруг него одно за другим загорались окна.

* * *

Пожилая женщина с телефонной трубкой у уха прижалась лбом к стеклу. Под ее окном с ревом пролетали бронетранспортеры.

– Алло, Славица! – крикнула она в трубку. – Просыпайся, буди всех! Танки, машины, прямо у нас на улице. Они едут в Косово, Славица! Русские наконец-то пришли!

* * *

Оператора канала CBN выдернул из сна настойчивый стук в дверь. Он включил бра над кроватью, зло сощурился, крикнул по-английски:

– Кто там еще? Сейчас открою.

Замотавшись в одеяло, босиком прошлепал до двери, осторожно приоткрыл. В дверь ворвалась его коллега Сара, корреспондент канала в Восточной Европе.

– Хватит спать, – безапелляционно скомандовала она.

Оператор взглянул на часы.

– У тебя бессонница? Пей таблетки, как все. Трех утра еще нет, издевательство!

– Заткнись и прислушайся! – сказала Сара и подняла палец. – Слышишь?

Из окна доносился далекий гул уличной толпы.

– А что тут слышать? У них каждый день то свадьба, то похороны, то футбол. Не наслушаешься.

Сара посмотрела на него презрительно:

– Это звук сенсации, простофиля! Хватит спать! Камеру в руки и на выход!

Ночные улицы Приштины заполнились людьми задолго до появления колонны. От толпы исходил возбужденный гул.

– Едут! Смотрите, едут!

Толпу залил свет фар – головные машины колонны с развернутыми российскими флагами въехали на площадь.

Платов смотрел на сербов, расступающихся перед микроавтобусом. Он улыбался, махал рукой в ответ, но оставался напряжен.

– Эх, Бражников… – сказал полковник. – Пораньше бы немного…

– Сколько же народу!

Бражников открыл окно, и тут же лес рук оказался в салоне. Бражников пытался пожать каждую:

– Здравствуйте… Здравствуйте… Здравствуйте…

Братушки, подумал Платов.

На площади несколько мужчин, обнявшись за плечи, пели что-то на сербском. Старушка протиснулась в первый ряд, погладила по руке сидящего на броне молоденького десантника, перекрестила его вслед. В сторону колонны летели цветы. Люди протягивали десантникам сигареты, пирожки, бутылки с водой и вином…

Сара с микрофоном в руке продиралась сквозь толпу. За ней в фарватере брел оператор с видеокамерой на плече.

Крики «Ура!» и «Русия!» перекатывались по площади и множились эхом.

Сара нашла удобную позицию. Оператор через глазок видоискателя навелся на усыпанные цветами бронетранспортеры, на поднятые российские флаги. Нажал на кнопку записи. Сара дождалась, когда он возьмет общие планы, и обратилась прямо в объектив:

– С уверенностью можно сказать только одно – перед нами русская военная техника и ей нет числа. Двенадцатое июня девяносто девятого года, три часа ночи. Утро даст нам все разгадки, а пока что просто смотрите: русская армия в Приштине! Сара Палмер, специально для Си-би-эн из Косова.

* * *

Пулеметчики Бледного получили позывной «Гора». Расчеты по два человека подтащили тяжелые станковые машинки, обустроились на склоне. С холма открывался прекрасный вид на огневые точки защитников аэропорта.

– Гора, заткните уже их пулемет, – велел Бледный.

Поле озарилось новой ракетой. Шаталов выцелил атакующего, но тот упал и залег за телом другого оаковца.

– Низ, уходи! – крикнул Илир. – Тебя обходят!

Привстав на локоть, оаковец метнул гранату. Взрывом телегу отбросило в сторону.