Со своей стороны бургундцы привезли в подарок Брунгильде ректора Динамия, высокопоставленного чиновника, спровоцировавшего в 581 г. отпадение Марселя, и герцога Лупа, бывшего регента, который в свое время был вынужден бежать от Урсиона и Бертефреда. Хильдеберт II, слащаво провозглашает Григорий Турский, согласился взять их обратно. На самом деле эти люди, бывшие друзья Гого-на, были все еще близки к Брунгильде и Магнериху Трирскому. Их реабилитация была не помилованием, а возвращением к власти в тот момент, когда их бывшие враги были повергнуты в прах.

После этой интермедии Гунтрамн, Хильдеберт и Брунгильда начали настоящие переговоры в присутствии многочисленных епископов и светских магнатов обоих королевств. Текст соглашения, достигнутого 29 ноября 587 г., чудом дошел до нас полностью. Этот «Анделотский договор» демонстрирует масштаб аппетитов, а также искусность главных участников переговоров.

С первого взгляда договор может показаться крайне выгодным для короля Гунтрамна. В самом деле, он получал вечный мир с Австразией, гарантированный многочисленными заверениями в дружбе. За владыкой Бургундии признавалось также владение некоторым количеством крепостей, отошедших к Сигиберту I по смерти Хариберта, а именно Шатодёном и Вандомом, так же как укреплениями в областях Шартра и Этампа. В обмен на эти территориальные уступки Гунтрамн признавал за Хильдебертом II полную собственность на Mo, Тур, Пуатье, Авранш, Эр-сюр-Адур, Кузеран, Лабур и Альби, то есть на города, которые Брунгильде уже удалось вернуть, силой или дипломатическими методами, с 584 г. Король Австразии получал также две трети Санлиса с правом приобретения третьей части, принадлежавшей Гунтрамну, в обмен на владения, расположенные в Рессоне, близ Уазы.

Таким образом, в Андело Хильдеберт II отказался от части своего законного наследства. Но взамен он приобретал существенные надежды. В самом деле, пакт оговаривал, что по смерти Гунтрамна все его королевство перейдет под австразийскую власть. Если же Хильдеберт II скончается первым, то Гунтрамн вырастит его сыновей Теодоберта II и Теодориха II, чтобы они могли унаследовать оба королевства.

Брунгильде, естественно, были выгодны приобретения и надежды Хильдеберта II. Но, зная, что даже лучший из сыновей не вечен, она постаралась закрепить и свои личные права. В Андело регентша прежде всего добилась официального признания своей власти: ее имя и титул королевы были вписаны в шапку документа, в заголовок, наряду с именами Гунтрамна и Хильдеберта. Это место в числе повелителей Regnum Francorum, совершенно необычное для женщины, официально признала за ней еще Радегунда. Но это был публичный триумф.

Поскольку почести от ударов судьбы не предохраняют, Брунгильда выдвинула и более практические притязания, потребовав, чтобы ей передали утренний дар Галсвинты. Насколько Гунтрамн был готов делать протокольные уступки, настолько его смущала идея, чтобы суверенной властью над городами обладала королева. Как всегда, король Бургундии торговался и тянул время: он вернул Брунгильде город Каор, но оговорил, чтобы она не вступала во владение Бордо, Лиможем, Беарном и Бигорром прежде, чем он сам, Гунтрамн, не умрет.

Брунгильда была не единственной женщиной, принимавшей активное участие в анделотских переговорах. Хлодосвинта, ее дочь, Файлевба, ее невестка, и Хлодехильда, ее племянница, единственная оставшаяся в живых из детей короля Гунтрамна, добились письменной фиксации своих прав: в каком бы порядке ни ушли из жизни мужчины из меровингского рода, государи гарантировали этим дамам, что никто не лишит их рент или движимого и недвижимого имущества.

Оставалось только уладить детали. Гунтрамн и Хильдеберт договорились обменяться перебежчиками, которых они приняли во время междоусобной войны; так, бывшие лейды Сигиберта I должны были вновь стать «верными» короля Австразии — тем самым просто на всех распространялась ситуация Лупа и Динамия. Короли также обязались не принимать в будущем беглецов из другого королевства. Зато между Австразией и Бургундией обеспечивалось свободное передвижение путников и купцов. Последняя статья договора напоминала, что все согласованные передачи земель и рент, какой бы король их ни сделал, должны остаться в силе при любых дележах наследства. Таким образом, на имущества, конфискованные у церквей или мирян после смерти Хлотаря I, теперь могли претендовать их законные владельцы. Это последнее положение должно было укрепить приятную иллюзию, что такая фикция, как Regnum Francorum, действительно существует.

По нанесении текста на папирус Гунтрамн, Брунгильда и Хильдеберт поклялись Богом и Троицей скрупулезно соблюдать положения пакта. Потом они обменялись подарками, публично обнялись в знак мира и вернулись к своим домашним очагам. В Андело никто не упомянул о Фредегонде и о Хлотаре II. Имя маленького короля Руана не было использовано даже для датировки официального текста договора, и это значило, что даже Гунтрамн не рассматривал — или еще не рассматривал — его как настоящего государя. Можно догадаться, что Брунгильду вполне удовлетворяло подобное игнорирование.

Но в Анделотском пакте содержались и ловушки. Гунтрамн ни разу не уточнил, какое «королевство» он намерен передать в наследство Хильдеберту II. Речь могла идти обо всех городах, какими он обладал. Но ничто не мешало ему счесть, что это «королевство» сводится к исторической Бургундии, а нейстрийские города, которые он временно контролировал, по закону должны будут вернуться к Хлотарю II. Таким образом, у Гунтрамна были развязаны руки, чтобы, не нарушая договора, вести новые переговоры с Брунгильдой, как, впрочем, и с Фредегондой.

Применение договора

Впрочем, одно дело было подписать Анделотский договор, а другое — воплотить его в жизнь. Самой простой для исполнения статьей было возвращение австразийских перебежчиков, поскольку многие из этих людей воспользовались миром, чтобы вернуть себе прежние звания. Именно так произошло с Лупом, вновь обретшим свой герцогский титул. Его зять Годегизил тоже получил пост полководца (quasi dux) в королевской армии, и в знак доверия Хильдеберт II сразу же поручил ему подавить мятеж Урсиона и Бертефреда, все еще сопротивлявшихся королевским войскам в области Вердена. Годегизил поспешил выполнить эту миссию, которая позволяла ему также отомстить за честь свойственников, разоренных Урсионом и Бертефредом в 581 г.

На сей раз у Брунгильды не было никаких оснований браться за меч и вставать между обоими лагерями. В самом деле, с ее точки зрения эта ситуация была гораздо ясней: с одной стороны была армия короля (где, конечно, важнейшие посты занимали люди из пробургундской клики), с другой — обычные мятежники. Тем не менее последних оказалось немало, и, когда началось сражение, Урсион и Бертефред дорого продали свои жизни. Им удалось даже убить дворцового графа. Но королевская армия имела подавляющее численное превосходство, и Урсион в конечном счете погиб. Полководец Годегизил приказал прекратить бой, чтобы дать Бертефреду возможность бежать. Как мы помним, Брунгильда считала нужным спасти ему жизнь.

Бертефред нашел убежище у епископа Агерика Верденского, как это сделал год назад Гунтрамн Бозон. Укрывшись в домашней часовне епископского дворца, он счел себя в безопасности. Но вмешался молодой Хильдеберт II и, отдав первый (и, может быть, единственный) личный приказ за свое царствование, потребовал, чтобы беглеца прикончили. Поэтому Бертефреда убили, а епископ Агерик оплакал неуважение, с каким относятся к церквам вообще и к его церкви в частности. Григорий Турский тоже строго осудил королевское вмешательство: из страха или из ненависти Хильдеберт II велел нарушить право убежища в святом месте. Хронист выше оценил в сравнении ту сдержанность в применении силы, какой обычно при улаживании конфликтов отличалась Брунгильда.