После крушения остготского королевства Италия стала территорией, где игру вели великие державы. Византийский император и король Австразии пытались добиться там своего либо с помощью открытых столкновений, либо используя другие народы. Однако вторжение лангобардов в 568 г. изменило ситуацию, вынудив обоих главных соперников договариваться меж собой, если они хотели перехватить инициативу.

На Востоке у Византии был искусный игрок в лице Тиберия II. В сентябре 574 г. этот полководец был возведен в достоинство цезаря, чтобы подменять императора Юстина II, которому управлять страной мешали припадки безумия. Так с согласия императрицы Софии Тиберий II стал настоящим владыкой империи, прежде чем 26 сентября 578 г. официально облечься в пурпур. Даже Григорий Турский выражает уважение к новому императору, что у него можно отметить довольно редко.

А в Regnum Francorum власть как раз переходила из одних рук в другие. В конце 575 г. в Австразии началась междоусобная война, и до 583 г. Брунгильда почти не выбиралась из схватки. В это время и несмотря на все желание регент Гогон не мог обеспечить соблюдение условий союза, заключенного в 571 г. между Сигибертом I и империей.

Поэтому Византия сочла, что в Италии руки у нее развязаны. Кстати, и ситуация на месте выглядела благоприятной: с 574 г. у лангобардов больше не было короля, и поскольку каждый региональный герцог стал независимым, полуостров оказался во власти анархии. В 576 г. Тиберий II доверил своему зятю Бадуарию под командование небольшую армию, которой была поставлена задача отвоевать Италию. Но поход оказался совершенно неудачным. Через два года еще одна кампания завершилась еще одним провалом. У империи, слишком занятой отпором персам, просто-напросто не хватало людей, чтобы вернуть себе провинции на Западе.

Чтобы компенсировать слабость своих армий, Тиберий II мог рассчитывать на силу своей золотой монеты. Когда в Австразии под властью Гогона восстановилась видимость порядка, он в 577 или 578 г. послал туда патриция по имени Памфроний с большими денежными суммами для переговоров о военной помощи со стороны франков. Тот же представитель получил полномочия обратиться к нескольким лангобардским вождям в Италии и заплатить им за то, чтобы они перешли на сторону империи. Однако эта миссия не дала никакого заметного результата, и отдельные группы лангобардов даже начали тревожить город Рим. Папа обеспокоился и в 579 г. направил в Константинополь посольство с просьбой о новом военном вмешательстве.

Римскую миссию, организованную для этого, возглавил бывший префект города Рима Григорий Великий, получивший возможность за одиннадцать лет до начала своего понтификата оценить все бессилие императора. Ведь Тиберию II снова пришлось довольствоваться отправкой в Италию слишком малочисленных солдат и прежде всего большого количества денег, чтобы переманить на свою сторону лангобардских герцогов.

С этой ситуацией можно соотнести и довольно неясное дипломатическое послание, отправленное Гогоном лангобардскому герцогу Гразульфу зимой неизвестного года, вполне возможно — 579-го.[97] Там сообщается, что в Византию выехали австразийские послы и франкский дворец ждет взамен императорскую миссию, которая должна проехать через Северную Италию. Там герцог Гразульф оказался в неопределенной ситуации. В самом деле, ему предлагалось перейти на сторону византийцев (за деньги), но он толком не знал, как к нему относится Константинополь. Гогон советует ему получить гарантии, прежде чем что-то предпринимать. Прежде всего регент Австразии убеждает лангобардского герцога обеспечить себе «поддержку со стороны понтифика» — то есть папы Пелагия II или, может быть, епископа Лаврентия Миланского, тогда жившего в изгнании в Генуе. Если не возникнет никаких проблем, Гогон обещает вскоре послать в Италию армию для помощи Гразульфу и византийцам в борьбе с независимыми лангобардскими герцогами.

Тот факт, что в поиске, кому стать «верным», герцог Гразульф обратился к Австразии, опять-таки показывает, что лангобардские вожди считали франкских королей своими естественными покровителями. К сожалению, продолжение этой истории неизвестно. Возможно, император не пожелал покупать верность лангобардского герцога, разорявшего Италию во время вторжения. Во всяком случае, Гразульф снова перешел на другую сторону, и в 590 г. он оказывается герцогом Фриульским и верным сторонником нового короля лангобардов Аутари.

Крайняя сдержанность франкской дипломатии в 579 г. несомненно объясняется борьбой группировок, которая сотрясала тогда австразийский дворец и не давала Гогону возможности осуществить вооруженную интервенцию в Италию. Этими внутренними беспорядками можно объяснить и промедления, в которых регента обвиняли как Гразульф, так и Тиберий II. Когда византийцы наконец поняли, что восточные франки им не помогут, они обратились к другим силам в Regnum Francorum. Так, в 580 г. папа Пелагий II написал епископу Авнахарию Оксерскому, прося поспособствовать заключению союза между Бургундией и империей. Однако король Гунтрамн отказался ввязываться в это дело. В 581 г. византийцы применили политику обольщения к Нейстрии, и послы Хильперика вернулись из Константинополя, нагруженные ценными подарками. Среди последних можно было видеть золотые медальоны весом в фунт, на которых были выбиты имя Тиберия II и девиз «Слава римлянам»… Целая программа для будущего похода. Хвастовства ради Хильперик небрежно показал эти сокровища Григорию Турскому. Для него это значило, что в милости у императора отныне находится он, король Нейстрии, а не эти австразийцы, которых так любит епископ Турский. Тем не менее в Италии Хильперику делать было нечего, и он никак не ответил на авансы Константинополя.

Так что у Тиберия II не было иного выхода, кроме как снова обратиться к Австразии. Так, в 581–583 гг. он прислал мецскому двору пятьдесят тысяч номисм. Но Гогон уже скончался, а новый регент Эгидий ориентировался на политику Хильперика. Что касается Брунгильды, она была слишком занята завоеванием власти, чтобы интересоваться Италией. Так что византийские номисмы с удовольствием взяли, но на помощь императору в войне с лангобардами не отправился ни один австразийский солдат.

Однако для переговоров в Константинополь в 582 г. отправили новое посольство. Эту престижную миссию Эгидий доверил Гунтрамну Бозону. Тем самым епископ Реймский несомненно хотел оказать честь герцогу, который был его союзником как регента. Но, возможно, он также рассчитывал удалить на несколько месяцев из королевства человека, гораздо более известного умом, чем верностью. По тем или иным причинам посольство 582 г. официально не принесло никаких результатов[98]. Однако Гунтрамн Бозон вернулся от императорского двора с самым странным из подарков — с меровингским претендентом.