Представитель из Дяглиц кивнул головой в знак согласия. Через его посёлок рать проходила.

– Нашу крицу кузнец может сто раз нагревать с углём и охлаждать, но такого качества, как у них, он не получит. Это какое-то новое железо, и его у новгородцев в избытке, если даже простой ратник несёт на себе по полпуда. Сейчас я вам кое-что покажу.

Железняка внимательно слушали, не перебивая. Публика собралась уважаемая, авторитетная и цену сказанного слова знала, а посему, когда вороненая сталь ножа выходила из ножен, было слышно тихое шуршание.

– Все знают, сколько стоит мой клинок?

Кипенец вынул свой ножик и положил рядом с новгородским. Изящный больстер, плавный изгиб отполированного до «зеркало» лезвия, да даже ножны превосходили по красоте своего собрата, как натуральная шуба превосходит китайский пуховик. Костяная рукоять водьского оружия была украшена тонкой резьбой, повторяя мельчайшие складки кожи моржа. В навершии сверкал самоцвет, закреплённый между клыков скульптурки животного. Выждав некоторое время, Железняк взял нож с самоцветом в левую руку, новгородский в правую и одним движением срезал стружку железа с лезвия своего клинка, после чего под общий вздох отложил свой ножик и протянул оружие с воронёным клинком тестю.

– Даже царапины нет. Я уже не уверен, купят ли наше железо мастера.

– Если только на гвозди. – Старичок покрутил нож и вдруг резко швырнул его в стену. Сила броска была настолько велика, что из щелей вылетел мох. Клинок вошёл в дерево на полтора вершка. – Что предлагает Пахом Ильич?

– Он хочет покупать всё наше железо, всё до последней крицы, по единой цене, – ответил Железняк. – И что интересно, с точностью до пуда знает, сколько его у нас, с кем раньше вели торг и отчего возникли трудности.

Старейшина обвёл взглядом собравшихся. Всё стало предельно ясно. В их земли пришёл не просто новгородец, желающий импортировать их продукцию, таких и до него было множество. В этот раз пришла система, причём организованная не хуже, чем тайный клан производителей криц, а, видимо, даже на порядок выше. Оставалось подчиниться более сильному либо сопротивляться, а для правильного решения нужно узнать мнение остальных.

– Так и мы хотим продавать наше железо, – подал голос представитель Гостилиц, – но если будет только один покупатель, мы потеряем всё. Сегодня мы откажемся от остальных купцов, а завтра нам предложат продавать железо за треть цены. И куда мы денемся? Что скажете, уважаемые?

– Наши болота одарили нас богатством. Но что проку от него, если моим людям нечего есть? Сегодня одна крица стоит так, а завтра этак и это нормально. Стрельна продаст свои запасы.

В таком же духе высказались и остальные. Раз у Новгорода появилось альтернативное железо, да ещё гораздо лучшего качества, то глупо поворачиваться к покупателю спиной. Свеям крицы не продать, у них своих полно. Ливонцы предпочтут забрать силой, не впервой. Выслушав всех, старейшина принял решение:

– Оставим про запас по двадцать пудов. Якобы для собственных нужд, а там, кто знает, как оно обернётся. Думаю, на пять лет соглашение заключить можно.

Вернувшийся с удачной охоты Пахом Ильич, получив добро на своё предложение от Железняка, попросил того везти железо в Орешек. В крепости его будут взвешивать, а раз в месяц выбранный представитель сможет получать плату серебром либо брать нужным товаром.

– Можно и на Ореховый остров, нам всё равно куда везти, только платить лучше сразу, тем более что раз в месяц и будет приезжать караван.

– Железняк, дело сейчас не в оплате. Мне надо, чтобы возле Орешка городок появился. А это можно сделать только тогда, когда торговля рядом будет. С Ладогой он, конечно, не поспорит, а вот с Торжком – вполне. Так что, давай помогай мне. Все в прибытке окажемся.

– Так ты хочешь, чтоб кузнецы к тебе за крицами в такую даль из Новгорода ходили? – Железняк усмехнулся, представив цепочку стоящих в очереди мастеров. – Не получится.

– Кузнецы мне как раз и не нужны, только купцы-оптовики. Как всё наладится, ты сам всё поймёшь. Из вашего четверика[25] руды можно получить двадцать пять фунтов паршивого железа, а это только две полуторафунтовые сковороды в изделии. Мы же сделаем так, что сковородок выйдет четыре. Это я тебе по секрету сказал.

Пахом не собирался устраивать ярмарки или выносную торговлю. В крепости планировалось открыть оптовый склад, который вскорости должен был перерасти в некое подобие хаба металлов. Для начала железа, а дальше будет видно. Когда этот вопрос обсуждался на совете, то Якунович вспомнил забытое правило: «Пограничная крепость не платит налогов, так как должна обеспечивать себя сама». Вот это и было положено в основу будущего склада.

Утром ополчение выступило из Гостилиц и ещё при свете дня соединилось с дружиной Александра, уже вместе выйдя к конечной точке похода. Орденцы заперлись в недостроенном замке, на холме, где речка Копорка охватывала возвышенность двумя рукавами, создавая маленький остров. Лучшего места не найти, но зимой замёрзшая вода не давала дополнительную защиту. Перед русской ратью предстали только деревянные стены на валу в два аршина высотой и три башенки. От укреплённых ворот через речку был проложен настил из брёвен на нескольких опорах. Ломать его немцы не стали. Если штурмующие пойдут по узкому мостику, то численное превосходство не будет играть никакой роли. Это понимал князь, а посему брать замок с наскока, как предлагали самые горячие советники, не стал. Руссы встали в пятистах шагах от укрепления и принялись разбивать лагерь. Договариваться о сдаче замка пока никого не посылали: новгородцы на своей земле, а то, что ливонцы временно тут обосновались, так это поправимо.

Как ни странно, но точно таких же взглядов придерживался и Ульрих, проклинавший себя за вывихнутую ногу, из-за чего остался командовать остатком гарнизона. Фон Виде даже дня не задержался в Копорье, пригласив сопровождать свою персону оставшихся рыцарей. Полученная под Орешком рана была предлогом показаться лекарю епископа в Дерпте. Ничего серьёзного там не было, если не считать странного наконечника стрелы, сумевшего пробить сочленение доспеха на плече, само плечо и вылететь наружу, не оставив древка. Арбалеты, стреляющие пулями, были, Ульрих такие видел, но использовали их только для охоты, утку подбить или глухаря. «И на старуху бывает проруха», – объяснил свою рану Хайнрик, презиравший стрелков всех мастей. В его-то доспехах их можно было не опасаться. А вот Ульрих после этого случая дал задание кузнецу навесить на плотную ткань несколько железных пластин и нисколько не жалел, что заимел такой «безрукавничек». Сотня немецких кнехтов, семь десятков наёмников, принявших католическую веру больше для вида, нежели из убеждений, да брат-рыцарь. Вот и весь гарнизон, который был под рукой. Русских было вчетверо больше. В принципе, если подойдёт подкрепление, то можно отбиться. Гонец был отправлен сразу, как только объявился Грот. А вот, свея, постаравшегося улизнуть из замка, после того, как он узнал об отсутствии Хайнрика, никуда не выпустили. Хотя тот рассказывал, что является доверенным лицом Ульфа Фаси, показал письмо, грозился скандалом и громко ругался. Если ополчение шло к Орешку, то им уже известен итог похода фон Виде, следовательно, можно было ожидать ответного визита. А когда из Замошья прибежал сочувствующий новой власти староста, то Ульрих стал готовиться к обороне. Было запасено продовольствие и дрова. Голод и холод не грозил, а там, как бог рассудит.