Тревор подумал: «Интересно, кому пришло в голову назвать город таким странным именем? И почему Северная Каролина? Она что, так сильно отличается от Южной, что даже понадобилось разделение на две Каролины?»

Странное место, где располагалась компания, и перспектива порвать со своей прежней жизнью, сменив не только страну, но и часть света – это было заманчиво и интересно. Тревору хотелось новых, непредсказуемых впечатлений. Если остаться в Европе, то всякие новые впечатления будут, как кавер-версии старых песен – вроде как новые аранжировки известных мелодий, а по сути, не новые вовсе. Вокзалы, bahnhofs, gares и staziones. Перемены/cambio/wechel. А поездка в Америку станет как изучение действительно нового, еще не известного вида музыки.

Переехав в Америку, Тревор стал делать все, чтобы укрепить ощущение новой жизни: купил мини-вэн «шевроле», ходил за покупками только в большие торговые центры, улыбался прохожим на улицах и желал доброго утра совсем незнакомым людям. Он даже нашел себе новую девушку, Амбер, которая в бракоразводном процессе отсудила у бывшего мужа две фастфудовских точки «Subway» и у которой были предельно близкие, очень личные отношения с Господом нашим Иисусом. На эти две темы Амбер могла говорить бесконечно. Тревор все так же «отключался» и думал о чем-то своем, как это было со Сьюзан с ее про-палестинскими монологами. Горячая приверженность Амбер к вере и к здоровой пище в виде сандвичей из самых свежих продуктов, с одной стороны, вызывала у Тревора чувство ревности, а с другой – действовала на него возбуждающе. И все-таки в основном он занимался работой, изучал и тестировал новый лекарственный препарат, изменяющий ощущение времени. В зависимости от жизненной ситуации человека, принимающего препарат, его восприятие времени либо сжималось, либо растягивалось, и у него возникало стойкое ощущение, что дни проходят быстрее или, наоборот, медленнее. Тревор знал: если нейропротеин, подавляющий страсть к игре, действительно существует, то найти его можно именно здесь, в этой лаборатории.

Единственным фактором, затруднявшим исследования препарата, было само время. Для того чтобы результаты тестирований могли считаться корректными, испытуемые должны были принимать препарат постоянно в течение достаточно долгого периода времени. Как минимум одного года. Основными объектами для испытаний были заключенные в тюрьмах. Им ежедневно давали новый препарат, но при этом не говорили, как именно он будет действовать: сжимать или растягивать время. Тревору было искренне жаль тех испытуемых, кому доставались таблетки, удлиняющие время – эти люди как будто оказывались в тюрьме внутри тюрьмы.

– Погоди, – сказала Диана. – Сколько лет было Тревору? Ну, когда он занялся исследованием этого нового препарата?

– Наверное, где-то под тридцать.

– А он сам принимал какие-то лекарства, чтобы избавиться от своей игромании?

– Слушайте дальше, и вы все узнаете.

Игрок

(продолжение) Серж Дюкло

В то же время, к своему глубочайшему стыду, Тревор снова принялся копить игорные долги, хотя и не с такой скоростью, как в Европе, потому что теперь у него были «Поминки по Финнегану», которые все-таки слегка приглушали его неуемную тягу к азартным играм. Кто-то из сослуживцев порекомендовал ему джойсовского «Улисса», но это было лишь слабое подобие «Поминок», этакий уцененный ширпотреб. Как бы там ни было, Тревор потихоньку влезал в долги, но все равно не мог бросить играть. Его способности к сопротивлению таяли с каждым днем. Примерно как это было с силами заковского Супермена.

И вот что любопытно: именно в это время один из коллег Тревора диагностировал у двух испытуемых редкое состояние, известное как логотип-дисфория – неспособность воспринимать корпоративные логотипы и товарные знаки. Глядя на логотип, эти люди не видели ничего, кроме бессмысленных цветовых пятен. Что-то похожее бывает у некоторых людей, переживших инсульт: они теряют способность различать буквы и цифры. И вот этот коллега, озадаченный своим открытием, обратился к Тревору за помощью и советом.

– Погоди, – сказал Зак. – То есть они, эти люди, смотрят на логотип… ну, например, на эмблему «Nike»… и не узнают его?

– В общем, да.

– Но это же бред!

– На первый взгляд, да. Наверное. Но вы слушайте дальше…

Игрок

(продолжение) Серж Дюкло

Сначала Тревор подумал, что это какое-то совсем уже странное расстройство, и эти люди наверняка притворяются. Но чем больше он с ними беседовал, тем вернее убеждался, что у этих двоих наблюдается так называемая инвариантная память.

Вы спросите, что такое инвариантная память? Я сейчас объясню. Например, человек видит кошку и понимает, что это кошка. Даже если он видит льва или пуму, он все равно знает, что это кошки. Однако в реальности нет такого объекта, как идеальная кошка – самая кошачечная из кошек, абсолютная универсальная кошка. А логотипы, в отличие от кошек, существуют исключительно как «вещи в себе». Фирменный знак «Старбакса» – это именно фирменный знак «Старбакса». Только знак и ничто иное. Логотипы, они абсолютны и безварианты. И, как оказалось, у некоторых людей мозг просто не воспринимает подобные объекты, поскольку не видит в них смысла. Как это было у тех двоих испытуемых. Бомбы с часовым механизмом, заложенные под капиталистическую систему? Шедевры дарвиновской эволюции?

Тревор задумался о своих собственных экспериментах с печатным словом, когда он мысленно превращал куски текста в бессмысленные линии и значки. Может быть, тут есть какая-то связь? А если попробовать сравнить состав крови людей, не воспринимающих логотипы, с составом крови запойных читателей «Поминок по Финнегану»? Тревор так и сделал. И обнаружил идентичные протеины.

К несчастью, как раз в это время в мире начали исчезать пчелы, но Тревор не придал этому значения. Да и с чего бы ему волноваться за пчел? На тот момент было еще недостаточно данных, чтобы проанализировать факты и выявить закономерность.

– Серж! Погоди. У меня уже мозг закипает! – У Сэм явно случился синдром острого переизбытка информации. И, похоже, не только у Сэм. Я загрузил их по полной программе.

– Ладно, давайте сделаем перерыв, – предложил я. – Друзья, может быть, вы меня все же развяжете?

– Нет.

Они понимали, что я могу… ну, опять попытаться удрать. Ардж спросил:

– А насколько эта история правдива?

– Это просто история. Аллегория.

– Я спрашиваю о другом. Твоя история – это автобиография?

– Каждое наше слово – это автобиография. А как же иначе?

Сэм рассердилась:

– Господи, Серж… просто скажи: это правда или нет?

– Человеческий мозг – это мощный инструмент. Он заставляет нас сочинять истории, чтобы выявить смысл получаемой информации. Если информации недостаточно, мы додумываем недостающие звенья, чтобы заполнить пробелы. Сочинение историй дает нам возможность предугадывать будущие события. Обмен историями – идеальное средство общения.