Она медленно направилась к неподвижному, неестественно выгнувшемуся телу. Неожиданно в свете фонарика сверкнул металл. Дженни подошла ближе и уставилась на черную, маслянистую поверхность. В луже крови, зловеще поблескивая, лежал нож — ее нож! Нет, не может быть… Она схватилась за карман. Пусто. Дженни еще раз посмотрела на лезвие. Наклонилась и взяла нож в руки. Ей необходимо было точное подтверждение.

О господи, это действительно мой нож!

Кто-то напал на нее, вытащил ее нож и перерезал им горло отца Мосто! Откуда они узнали про нож? Нет времени, она задаст себе эти вопросы позже…

— Браво! — крикнула она. — Браво!

Она побежала по коридору в сторону каморки священника. Из-под приоткрытой двери, очевидно, ведущей прямо в город, выбивался узкий треугольник света. Похоже, именно этим путем они воспользовались, чтобы увести Браво… Но она должна была убедиться. Открыв тяжелую дверь в комнату отца Мосто, Дженни увидела распахнутые дверцы огромного шкафа, наполовину оторванную деревянную панель. Браво в комнате не было. Кляня себя на чем свет стоит, Дженни помчалась обратно и выскочила на залитую палящим солнцем улицу.

Обратив внимание на суматоху на мосту, Дженни подбежала к столпившимся людям. Ей охотно, наперебой принялись рассказывать о том, как буквально вот только что человека столкнули с этого моста на катер и увезли неизвестно куда.

С иголочки одетый в неподражаемой венецианской манере пожилой господин никак не мог успокоиться.

— Его похитили террористы!

— Почему же именно террористы? — спросила Дженни.

— Да ведь это форменный киднэппинг! Кто они еще после этого? Среди бела дня, вы только подумайте! — Пожилой синьор сердито махнул рукой, охваченный благородным негодованием. — И когда Венеция успела превратиться в Америку?..

Камилла, наблюдая за Дженни из темноты своего укрытия, все еще дрожала от прокатившейся по всем клеткам ее тела волны адреналина. Отчаянно хотелось закурить, но Камилла знала, что никотин успокоит ее, а она пока что не хотела успокаиваться. Нет ничего лучше физического напряжения, чтобы почувствовать себя живой, подумала она. Доказать самой себе, что ты по-прежнему жива, по-прежнему молода…

Наблюдая, как Дженни, недоумевая, склонилась над священником, Камилла прижала к уголку рта сложенный платок. Материя уже промокла от ее крови. Вывернутая рука ныла, но это была приятная боль, она доставляла Камилле почти чувственное удовольствие, разжигая в груди знакомый огонь. Прикасаться сначала к Дженни, потом к Браво; держать ее на руках и знать, что она совершенно беспомощна, а потом перейти к нему… понять, что эти двое были любовниками, увидев в их движениях едва уловимое отражение другого, словно тень, словно отпечаток на подушке со всеми ее интимными запахами… Вряд ли что-то еще могло быть таким волнующим…

С Браво, само собой, справиться оказалось труднее. Он активно сопротивлялся, так что Камилле пришлось испытать на себе выучку его отца. Забавно, подумала она, как это сблизило их. Годами она так и эдак изучала Браво, в основном через Джордана… а он никогда ни о чем не догадывался. Наконец-то она сама убедилась, чего он стоит, и ей это понравилось. И не просто понравилось. Камилла чувствовала, что не ошиблась насчет Браво, составила о нем абсолютно верное представление. Словно по ее велению волшебным образом ожил сделанный от руки рисунок, сперва превратившись в фотографию, а потом — в живого человека. Теперь Браво напоминал Камилле попавшийся как-то ей на глаза чудесный антикварный стул с одной оторванной ножкой, такой красивый, такой неустойчивый и хрупкий…

Об отце Мосто Камилла не думала вовсе. Он просто сыграл свою роль, помог ей разделить эту парочку, заставить Браво отказаться от Дженни. Камилла нащупала уязвимое место, и близился час, когда она наконец приведет Браво к гибели…

Дженни, облокотившуюся о каменный парапет моста, раздирали сомнения. Она оказалась посреди ночного кошмара, причем по большей части была виновата в этом сама. Она так запуталась во всем этом, пытаясь разобраться с растущим чувством к Браво и невозможностью рассказать ему правду, что ее чутье притупилось. Она забыла, кто она такая, и позволила переодетым священниками рыцарям захватить себя врасплох. Вот единственное объяснение тому, что произошло. Теперь Браво в руках врагов. Случилось самое худшее из того, что могло случиться, и виновата в этом она.

За ней продолжали следить, Дженни чувствовала это со всей остротой. Кто именно, она не знала. Еще час тому назад она бы сказала с уверенностью, что это Майкл Берио, но теперь опасно было делать категорические выводы раньше времени. Старые предположения не годились. Началась новая игра, и Дженни следовало разобраться в правилах как можно быстрее, — иначе они потеряют все.

Придется позвонить Паоло Цорци и признаться в своем провале, как бы ни хотелось этого избежать. Без помощи ей не обойтись. Дженни потянулась за телефоном, мысленно готовясь выслушать в свой адрес обличительную речь наставника, и похолодела: телефон тоже забрали!

Дженни закрыла глаза, пытаясь утихомирить боль в голове и шее. Медленно, глубоко дыша, она подождала, пока кислород начнет свою живительную работу. Так… будем решать проблемы по порядку. Сначала нужно избавиться от слежки. Дженни уже поняла, что по Венеции она может блуждать часами, так и не оторвавшись от преследователей наверняка. Машин здесь не было; лодки не годились для подобной цели: слишком открыты, да и двигаются с недостаточной скоростью.

Потом она кое-что вспомнила из того, что успела прочесть в зеленом путеводителе. Оторвавшись от парапета, она посмотрела в одном направлении, потом в другом, словно не была полностью уверена в том, куда идти. Собственно, это было недалеко от истины. Перейдя мост, она оказалась на небольшой площади, откуда свернула на боковую улочку. Здесь располагался магазинчик масок. Дженни шагнула внутрь. Пока продавец пробивал чек и заворачивал выбранную посетителем покупку, Дженни оглядывалась по сторонам, рассматривая развешанные по стенам кожаные маски. Венецианские мастера превращали любое ремесло в искусство: изготовление стекла, мраморной бумаги, шелка, — и масок в том числе. Персонажи в масках, в основном из комедий дель арте,[32]наводняли город во время большого карнавала, традиционно длившегося с Рождества до самого Дня Покаяния.[33]Во время карнавала законы общества не действовали, и на площадях Венеции веселились бок о бок высокородные господа и горожане низших сословий. Когда-то эта традиция родилась из-за желания дожей иметь возможность инкогнито пройти по улицам своей столицы и возлечь с угодными им женщинами, оставаясь неузнанными.

Печальные глаза, гротескные носы, скалящиеся рты окружили Дженни со всех сторон; мастерски сработанные маски казались живыми лицами, отражающими подлинные эмоции: вожделение, радость, печаль, злобу… Рядом висели длинные плащи из роскошных тканей: продавец называл их табарро. Надев такой плащ и маску, вы могли спокойно пройти мимо жены или сестры, сохранив полную анонимность.