Я покачал головой.

– Не уверен, что она так уж сильно обрадовалась. Я оказался весьма непонятливым учеником. Однако в конце концов, при помощи светлого летуна, я нашел душу этой Песни.

– И?

Я указал на символ в виде расколотого камня.

– Самый лучший способ защитить живое существо – освободить его.

Дагда откинулся назад, посмотрел на мощные корни Дерева Душ. Он приподнял бровь, и колечко тумана по спирали поднялось вверх по стволу.

– Следующий урок, мне кажется, стал для тебя сюрпризом.

– Имя. Мне потребовалось немало времени – и сломанный нож – для того, чтобы разгадать суть этой Песни. Истинное имя обладает истинным могуществом. – Я смолк, размышляя о своем. – А мое настоящее имя – Мерлин?

Старик отрицательно покачал седой головой.

– Тогда тебе, может быть, известно мое истинное имя?

– Да, известно.

– Ты скажешь мне его?

Дагда некоторое время обдумывал мою просьбу.

– Нет. Пока нет. Но я исполню твое желание позже. Если мы встретимся снова, в более счастливые времена, когда ты победишь своего самого могущественного врага, я открою тебе твое настоящее имя.

Я побледнел.

– Самого могущественного врага? Должно быть, ты имеешь в виду Рита Гавра.

– Может быть. – Старик указал на круг со звездой. – А теперь Прыжок.

– Это удивительное искусство. Великая Элуза применила его для того, чтобы отправить нас из своего грота в страну древолюдей. Гври Золотые Волосы тоже воспользовалась им – для того, чтобы передать Рии видение, образ Лестницы в Мир Иной. – Я едва слышно добавил: – А Рита Гавр с его помощью наслал тень смерти на мою мать.

Старик приподнял седые брови.

– На Элен?

Я снова прикусил губу, переминаясь с ноги на ногу на туманной земле.

– Ну, собственно, нет. На меня. Но вместо меня эта гадость поразила мою мать.

– Так какова же суть искусства Прыжка?

Мое внимание привлек подвижный туман, окружавший нас. Он мягко обвивался вокруг Дагды и меня, касался нас обоих и одновременно дерева, растущего вниз кроной, обнимал толстые корни, которые, в свою очередь, обнимали небо и мир наверху.

– Все в этом мире, – сказал я, – взаимосвязано.

– Прекрасно, сын мой, прекрасно. А теперь расскажи, что тебе известно об Уничтожении.

– Смысл этой Песни я узнал от спящего дракона. И от… унылого шута. – Я усмехнулся. – Они показали мне, что жизнь любого существа, так или иначе, представляет ценность.

Дагда наклонился ко мне.

– Даже жизнь дракона?

– Даже жизнь дракона.

Он задумчиво погладил бороду.

– Если я не ошибаюсь, тебе еще предстоит встретиться с этим драконом. Когда он проснется.

У меня даже дыхание перехватило. Однако, прежде чем я успел что-то спросить, Дагда заговорил снова.

– Видение. Теперь расскажи мне о Видении.

Я довольно долго молчал, прежде чем ответить. Наконец я прошептал:

– Сердце может видеть вещи, недоступные глазу.

– Хм-м. А еще?

Я подумал несколько мгновений.

– Ну, теперь, когда мне стало известно, как видит сердце, может быть, я смогу заглянуть в собственную душу.

Темно-карие глаза Дагды пристально смотрели на меня.

– И что ты ожидаешь увидеть там, сын мой?

Я откашлялся, хотел заговорить, но прикусил язык. Помолчал еще минуту, подыскивая подходящие слова.

– Это… ну, это немного похоже на спуск по Лестнице в Мир Иной. Чем глубже я спускаюсь, тем больше мне открывается. – Я отвернулся и произнес едва слышно: – А то, что я обнаружу там, может оказаться очень страшным.

Старик смотрел на меня с состраданием.

– Что еще ты видишь?

Я тяжело вздохнул.

– Вижу, насколько мало мне в действительности известно.

Дагда взял меня за руку.

– В таком случае, Мерлин, ты узнал нечто бесценное. – Он притянул меня ближе. Вокруг нас клубились обрывки тумана. – Воистину бесценное! До этого момента ты был занят поисками душ Песен. Но понимание того, что ты знаешь очень мало, – то есть скромность, – это, сын мой, душа самой магии.

Я озадаченно наклонил голову.

– Со временем, я уверен, ты поймешь это до конца. Потому что скромность – это искреннее уважение к чудесным, порой неожиданным, неисповедимым путям этого мира.

Я медленно кивнул.

– Звучит как одно из высказываний Рии. – Взглянув на ее безжизненное тело, я озабоченно воскликнул: – Ты можешь ее спасти?

Дагда не ответил.

– Можешь?

Несколько долгих мгновений он молча смотрел на меня.

– Этого я не знаю, сын мой.

У меня перехватило дыхание, как будто Балор снова вцепился мне в горло железной хваткой.

– Я был таким глупцом! Я принес людям столько зла.

Дагда указал пальцем на извивающуюся ленту тумана, и она тотчас распрямилась. Одновременно он взглянул на другую призрачную ленту, которая неожиданно свернулась в плотный маленький клубок. Затем, обернувшись ко мне, он печально улыбнулся.

– Итак, ты, наконец, увидел внутри себя и свет, и тьму. Дракона и звезду. Змею и голубку.

У меня пересохло в горле, и я сглотнул.

– Когда ты приветствовал меня, ты сказал, что я, возможно, узнаю истинный источник твоего могущества. Я не уверен, но мне кажется, что твое могущество менее заметно и менее внушительно, чем у прочих богов. Им руководит твой разум, и, конечно, ты силен как воин, в обычном смысле слова, но источник этой силы – в другом. Твое могущество связано с седьмой Песней. Со способностью видеть не глазами, а сердцем.

Дагда приподнял брови.

– Было время, – хриплым шепотом продолжил я, – когда я отдал бы все на свете за возможность снова видеть мир собственными глазами. Да, мне по-прежнему этого хочется. Очень сильно. Но теперь я знаю, что существуют и другие способы видеть.

Дагда легко сжал мои пальцы.

– Ты видишь все, что нужно, Мерлин.

Он выпустил мою руку, и наши взгляды встретились. Мы смотрели друг на друга довольно долго.

– Я скажу тебе еще кое-что. Несмотря на то, что ты перенес немало страданий, и еще много горя и потерь тебе предстоит пережить, тебя ждут чудесные вещи, мальчик мой. Действительно чудесные вещи!

Взгляд бездонных глаз Дагды скользнул по стволу дерева, по сверкающим каплям росы, устремился к корявым корням, которые исчезали в бескрайнем тумане, и задержался там на мгновение, словно сквозь белую завесу бог видел то, что происходило в горних мирах. Наконец он заговорил: