К тому времени, когда Мойл взялся опекать О. Генри, творческая активность писателя была уже не та, что прежде — в 1902–1905-м, когда он сочинял за год по полсотни (а то и больше) рассказов. В том же 1907 году он опубликовал всего лишь 11 новых историй[293]. Но благодаря Мойлу, который делал всё, чтобы труд новеллиста оценивался как можно выше, финансовое положение писателя не очень пострадало. Свою роль, конечно, сыграло и то, что с 1906 года регулярно — сначала в издательстве McClure's, а затем в издательстве Doubleday — стали выходить сборники рассказов О. Генри. Но, как сообщает Мойл, писатель и здесь проявил несговорчивость и отсутствие практической сметки.

Поясним, о чем идет речь. В конце XIX — начале XX века (прежде всего в Великобритании и США) в практике отношений между издателями и авторами всё более активно начала применяться система «роялти», когда автор получает гонорар не сразу, а — в размере заранее оговоренного процента от издательской цены книги — постепенно, в зависимости и по мере продаж. Этот подход снижал риски издателя и увеличивал (и порой многократно) доход писателя. Но в то же время не сулил ему «быстрых денег». Наряду с этой — весьма, надо сказать, прогрессивной — новацией продолжала существовать и прежняя система отношений, когда издатель покупал рукопись будущей книги, что называется, «на корню». Но в таком случае и сумма, которую получал писатель, была несопоставима с той, что он мог получить и получал (обычно небольшими порциями) в течение месяцев, а то и лет. Причем очевидно, что издатели экономили и даже, казалось бы, заведомо успешным авторам старались платить по минимуму.

Ни одного из своих восьми сборников рассказов, опубликованных при жизни, О. Генри не издал на условиях роялти. Он получал всё сразу. Но это «всё», как вспоминал Мойл, в его восприятии составляли смехотворные суммы — никогда его подопечному не платили больше 500 долларов за подготовленный им к печати сборник рассказов. Можно, конечно, предположить, что автор «Королей и капусты» всё время помнил о не слишком удачной судьбе (прежде всего в материальном смысле) своей первой книги. Но едва ли это было действительно так. Он знал (еще лучше знал об этом его литературный агент), что сборники расхватывают, буквально как «горячие пирожки», но ждать, пока на его банковский счет «упадут» очередные выплаты, не мог и не хотел (да и собственного банковского счета писатель, кстати, не имел). Деньги ему были нужны даже не немедленно, а, как правило, еще «вчера» — О. Генри постоянно был должен. Причем не только тем, кто публиковал его новеллы — редакторам, владельцам газет и журналов, но и приятелям — прежде всего тем, кто был ему ближе, — Дэвису, Холлу, Даффи, Уильямсу и др. Впрочем, ближним кругом дело не ограничивалось. Дженнингс приводит характерный эпизод, связанный с долгами друга:

«На следующий день (действие происходит во время очередного визита О. Генри в Нью-Йорк — примерно в 1907–1908 году. — А. Т.) он предложил мне отклониться на четыре квартала в сторону от нашего пути, чтобы всего лишь заглянуть в бар.

— Нам нужно побольше двигаться. Мы начинаем толстеть. — Так О. Генри объяснил свое решение. На самом деле причина оказалась другой.

Та же история повторилась и в следующие дни. Когда Портер в четвертый раз пригласил меня зайти всё в тот же бар, я почувствовал любопытство.

— Что вам так нравится в этом жалком притоне, Билл?

— Я разорен, полковник, — отвечал писатель, — а буфетчик знает меня. Поэтому я пользуюсь там неограниченным кредитом».

Конечно, «разорен» — неверное слово. Но то, что он действительно нередко оставался «без гроша в кармане», — не подлежит сомнению. Нетти Роч, сводная сестра Атоль (в конце 1900-х она жила и работала в Нью-Йорке и довольно часто виделась с О. Генри), припоминала такой эпизод. Однажды, когда она в очередной раз навестила своего родственника, тот только что закончил рассказ и позвал мальчишку-курьера, чтобы передать рукопись в редакцию. Курьер явился на зов, получил пакет, но оказалось, что у писателя совсем нет денег — даже одного «дайма» (монеты в десять центов) или «никеля» (монеты в пять центов), чтобы заплатить мальчишке за труд. Интересно, что юный курьер не только нимало не был обескуражен таким оборотом дела и, узнав о затруднении писателя, не только согласился подождать с оплатой до следующего раза, но, напротив, выгреб горсть мелочи из собственных карманов и с победным видом водрузил их на стол. На протесты со стороны О. Генри он отвечал: «Я знаю, что сейчас вам эти деньги нужнее. А мне вы заплатите тогда, когда сможете». И с этими словами убежал выполнять данное ему поручение[294].

Понятно, позже писатель заплатил мальчишке. Но ситуация, согласитесь, странная. Конечно, она могла быть спровоцирована какими-то случайными обстоятельствами: ну, поистратился человек, бывает с каждым. Тем более что О. Генри (как и любой писатель) за свои сочинения получал нерегулярно. В то же время хорошо известно, что даже в самые «тучные» годы подобная ситуация повторялась с пугающей регулярностью. Об этом свидетельствуют почти все, кто общался с писателем, об этом пишут его биографы, красноречиво иллюстрируют письма О. Генри приятелям, буквально вопиют записки редакторам, да и мы упоминали об этом уже неоднократно. И это при том, что хотя О. Генри не принадлежал к числу наиболее высокооплачиваемых писателей эпохи, тем не менее доходы его были весьма высоки. Например, в 1908 году — в одном из самых удачных в финансовом смысле — примерный годовой доход писателя составил 14 тысяч долларов[295]. В другие годы его заработки были когда больше, когда меньше, но, за исключением 1902-го — первого нью-йоркского года, обычно не опускались ниже десяти тысяч долларов. Если учесть, что современный «зеленый» примерно в 20–25 раз «легче» долларов О. Генри, можно представить, что он зарабатывал весьма приличные деньги. Куда же уходили эти огромные средства?

Известно, что О. Генри оплачивал школу для Маргарет. Но едва ли эта сумма превышала две тысячи долларов. Он расточительствовал, когда дочь и теща (вместе или по отдельности) приезжали к нему в Нью-Йорк: водил их в лучшие рестораны, универсальные магазины, покупал им дорогие наряды, косметику, ювелирные украшения, сувениры и безделушки. Но их наезды случались довольно редко — раз-два раза в год. Он много тратил на выпивку, салуны, бары, рестораны, одежду. Быт его был совершенно неорганизован, да и непрактичность О. Генри хорошо известна. Нельзя не согласиться и с таким замечанием Дженнингса: «Портер не имел никакого представления о ценности денег. Казалось, он руководствовался каким-то своим собственным мерилом».

«Он любил тратить, — вспоминал его друг, — и всегда стремился играть роль хозяина. Когда заканчивалось застолье, я начинал требовать счет и шуметь.

— Бросьте вы свои тщеславные замашки, — отвечал обычно Портер. — Всё давно уплачено и забыто».